В начале учебного года пришла телеграмма, что нашей школе выделили одну путевку, в детский лагерь «Орленок», что - под Туапсе на Черном море. Все хотели бы получить такое «вознаграждение», но она досталась моему другу Даниле. Он действительно был достоин ее. По всем показателям: учился отлично, принимал активное участие в мероприятиях школы. Я ему завидовал, но был рад, что она досталась ему, моему лучшему другу. С ним я подружился с первых дней нашей учебы: он все знал обо мне, я все знал о нем. Наши фотографии висели рядом на Доске почета, мы и учились в одном классе, только я сидел на задних партах, а он на первой. У него со зрением были проблемы. Он эту напасть получил от усердного чтения: читал везде, где только мог. Данила был невысокого росточка, но зато очень привлекательным. Его ямочки на щечках выделяли его из всех ребят нашего класса. Он придумал и такую тактику чтения, когда все спали, он фонариком освещал себе пространство под одеялом и читал.

Даня был хорошим другом –« не разлей вода» так нас величали все кто нас знал. Мы с ним появлялись везде вместе, и так длилось до нашей уже самостоятельной жизни, пока нас судьба не забросила в разные края.

По мере нашего взросления мы стали увлекаться девочками и это началась еще в начальных классах. После урока мы старались еще какое-то время быть вместе, тогда в наши юные головки, и закралась такая табушная мысль - попробовать поебаться с девочкой. Кого найти, и как к этому подойти? Мы еще только размышляли, и в тот же день, без всякого труда мы нашли ее из своего класса, звали Юля. Кто-то подумает, что очень рано и такого не может быть, но мы тогда даже и не знали, что это будет нашим постоянным увлечением. Данилка от меня не скрывал ничего в своих сексуальных влечениях, и мы с ним частенько совместно дрочили, и через какое-то время замеряли размеры наших хуйков. В принципе они немного отличались у нас по размерам, мой был толще и на полтора сантиметра длиннее. Я всё же гордился этим, но все это смахивал я на мою комплекцию. В классе я был один из первых в строю и только это нас с Даней разделяло.

Я не помню, кто из нас первый выдвинул такую идею? Но маховик завертелся, и мы стали приобщаться к сексуальным пристрастиям. Тогда был солнечный осенний день, мы с ним шли из школы, размахивая портфелями и подбрасывая их вверх. Впереди шла наша одноклассница Юлька, небольшого росточка, но с привлекательной внешностью.

- Давай попробуем ее уговорить? Может она согласиться поебаться?

- У нее, наверное, пизденка маленькая, не залезет, - шутя, выругался я. Мы никогда не ругалась матом, но в этот раз нас прорвало так, что мы изливали из себя все наши познания в этом лексиконе. Юлька, явно, слышала нашу матершину, но к этому отнеслась спокойно. Мой потрфель приземлился рядом с ней и упал прямо ей в ноги. В этом момент я подлетел к ней, и тут же от порыва ветра подол ее платья задрался, и ее трусики и чулки на подтяжках предстали во всей своей естественности.

- Юлька, какая ты красивая, - произнес я и стал удерживать полу платья, не давая ей опуститься. Мне хорошо была видна впадинка, где располагалась ее пизденка. Это место было мокрым, «наверное, она недавно только писала?» - подумалось мне.

- Юлька ты что описалась? посмотри на трусики, - тут же с издевкой в голосе произнес Данила, и тут же громко засмеялся. Она и не пыталась прикрыть свою щелку, а сама стала вертеть своим передом.

- Да, описалась, что завидно? - подпрыгивая на месте, выкрикивала наша одноклассница. Я в это время, чтобы не упустить момента дотронулся до промежности и сам не мог поверить, что Юля сама подастся на мой пальчик. Мой пальчик уткнулся во влажную письку, и мне стало не по себе, мой дружок в штанах сразу стал наливаться.

- Юля, а у меня вскочил, давай покажи, какая у тебя пизденка? А, я тебе покажу свой хуек. Мы с Даней покажем, только, давай пойдем в парк.

Данила ничего не произнес, но покраснел так, что мене показалось, что у него вспыхнут от красноты уши.

За зданиями начинался парк из старых деревьев липы. Вся земля была покрыта желтой листвой. Липы всегда осыпались золотистым листопадом, теперь ковер из листьев шелестел под нашими ногами. Уже кое-где были сооружены большие кучи из листвы, и как только мы оказались в парке, как тут же стали осуществлять нашу затею. Юлька вела с нами непринужденно и, даже, не сопротивлялась.

- Вот хорошая куча, давай здесь, тут никто не увидит.

Куча действительно была большая, и я попробовал на нее лечь, но она провалилась так, что меня не стало и видно. Мы еще попробовали другие кучи: пришли к такому решению, что надо найти место, где можно удобно лежать, и чтобы нас не было видно. Мы прошли в глубину парка, и там нашли заброшенный сарай, где лежали старые доски. Страха у нас никакого не было, только лишь как можно быстрее осуществить свое желание - поебаться с девочкой.

Как только мы оказались внутри его, то первым делом определили место, где будет подстилка. Юлька нам помогала очистить местечко для ебли, потом мы принесли листву и засыпали ею доски. Как только все было сделано, мы решили себя обезопасить: припёрли дверь сарая изнутри доской.

- Давай, снимай трусики, будем ебаться! У меня уже хуёк устал стоять… - как такое я мог произнести, я и потом не мог понять. Конечно, я стеснялся, и когда так выражался, но тогда кому-то нужно было говорить такие слова.

Я уже говорил, что мы с другом не стеснялись друг друга, и мы частенько уподоблялись дрочке, то есть мастурбировали по-научному. У нас тогда еще не было спермы, лишь только немного прозрачной смазки, но нам доставляло большое удовольствие подрочить, даже пробовали это делать друг другу. У Данилки при дрочке хуек наливался до такого багряного отлива, и такой твердости, что мне иногда казалось, что он так и останется таким навсегда. Но проходило немного времени и, он становился таким же, как до этого. Я от него тоже не отставал как в эрекции, так и в других испытаниях.

В сарай попадало много света и, все что происходило в нем и вокруг него, было хорошо видно. Демисезонное пальто носили в то время все, и нам пришлось подложить на предстоящее ложе.

Юлька стянула трусики, мешала только ученическая форма, но ее снимать - не было смысла. Оставили ее на ней, закатав подол повыше. Чулки не стали снимать с подтяжек, а оставили на месте, так было очень привлекательно и очень сексуально. Ее девичья привлекательность заключалась в том, что она безропотно стояла и ничего лишнего не произносила, а делала все, повинуясь, нашим указаниям.

- Вы тоже хотели показать! - только лишь всего, что произнесла эта робкая девчонка.

- Не бойся, и ты увидишь, и узнаешь! - с дрожью в голосе произнес я. У меня такой образовался комок в горле, что он меня предательски душил. Видеть голенькую пизденку своей сверстницы так близко и просто не реагировать - я не мог. Я расстегивал свои брюки, но они с трудом подавались, пуговицы, как нарочно, прилипали к моим пальцам, и все получалось сковано и неуверенно.

Данька уже стоял со спущенными штанами и теребил своего птенца. Птенец был не меньше 13 сантиметров в стойке, это была полная его готовность. Залупка вылезла из складок и была такой напряженной, что говорило о том, что она готова к «бою». На лобке еще не было ни единой пушинки, только неоперившийся птенец, или как у нас называли ещё соловей, извещал о своей возбужденности.

Данька, освободившись от ремня и сбросив полностью брюки, приступил к мастурбации. Вид был такой, что меня переполняло до предела сексуальностью, мой хуёк торчал - колом. Я не пытался первым осваивать дырочку девчонки и предложил это сделать Дане. Он при мне не стеснялся, но одно дело говорить, а другое на практике осуществить желаемое. Я знал, что он хотел это и в своих фантазиях представлял свои совокупления. Я не стал ему мешать, а только наблюдал за происходящим. Но любой бы из нас не отказался подсмотреть, как это получается у твоего друга...

Юлька улеглась на пальто и лежала, как маленькая проститутка с широко раздвинутыми ногами. Нас никто никогда не учил этим премудростям, и мы нигде этого не видели, но то, что мы совершали, получалось само собой.

Даня сначала раздвинул ей припухлые половинки девичьего «пирожка». Мне были знакомы такие места еще с детского сада, когда я исследовал пиздёнки девченок своей группы. Мой товарищ пальчиками удерживал эти губки, я ему даже завидовал, но не вторгался напрямик в его действия. Розовый зев вульвы манил нас своей загадочностью и не меньше, чем просмотр увлекательного фильма, а так хотелось быть первому, я кипел от волнения… Перечислять и описывать мои впечатления не хватило бы таких слов, чтобы читатель понял мои ощущения. Голова шла кругом, немного ревновал к Даньке, но не мог нарушить наш уговор. В тот день мы с даней трахали Юлю как могли, в разных положениях, чтобы только было удобно. Делали это попеременно, сначала он, потом я. Вспотели здорово, но раздеваться до гола не могли, так как побаивались, что нас могут спугнуть.

Вульва становилась после наших с ней «игр» пурпурной и так будет и дальше при каждом нашем желании Юля нам никогда ни разу не отказала, перед уроками было еще лучше, когда мы дежурили по классу. Целка была порвана раз и навсегда, и мы общались часто…

Те события происходили тогда, когда было время нашего полового детства. Но потом наступает отрочество, когда поступки становятся ответственными.

После лагеря

После лагеря мы с ним встретились уже в школе, шла вторая половина учебного года. Данька повзрослел, немного загорел, но так как он попал все-же не в сезон, то и результат был такой. Он постоянно мне писал, я знал - в каком отряде он находился и кто его друзья. Меня интересовал и другой не менее важный вопрос: еcть ли у него в лагере девочка? Из нашей практики я знал его, и знал его интересы, но тот лагерь для меня был неведом. Даня никогда не был в пионерских лагерях, это первая он будет в незнакомом коллективе людей.

Я стал замечать, что он как-то изменился, и между нами произошли некоторые стычки, где мне даже пришлось порвать его фотографию, которую он мне подарил. Эта фотография была копией той, что висела на Доске Почета школы. А я ему подарил свою фотографию, она тоже была с Доски Почета. Мои предчувствия меня не обманули, и я стал свидетелем того, что я от него не ожидал. Он получил письмо из лагеря « Орленок» от пионервожатого его отряда. Даня как-то после этого изменился, с ним происходило такое, что я не мог понять. Я только видел это письмо и меня только издалека, так как он его носил с собой, он и не скрывал, что он его получил. Меня теперь стало интересовать содержание его письма, но как его прочитать, мне нужно что-то придумать? Такой момент все-таки настал и, ничто мне не мешало достать его и прочитать. Была физкультура, я отпросился на время, что мне необходимо в туалет. Физрук меня отпустил: я забежал в класс и достал это письмо. Запомнил, как он там располагался и забрал его с собой и проследовал в туалет. Класс находился рядом с туалетом, и мне ничего не стоило быстро забежать, и возвратить его на место. Письмо было большое, очень мелким и убористым шрифтом в несколько листов тетрадочного листа в развернутом порядке. Теперь мне стоило быстро прочитать его, хорошо, что оно было разборчиво написано.

Только теперь я понял, что это было не письмо, а целая исповедь. Этот пионервожатый, не помню его имени, изливался в нем о своей любви, и меня стало так мандражировать, в глазах появились слезы. Я не мог понять, что со мной стало происходить. Я вчитывался в эти строки исповеди и представлял этого предводителя, как он в своей каморке насилует девственные души, как он целует целомудренные губы неокрепшего юнца. Меня колотило от этих слов, и я не мог уже сознавать в том, что я нахожусь во взаимоотношениях двух людей мужского пола, которые живут в разных точках Союза. Я никогда себе не представлял, что я буду ревновать своего лучшего друга, с которым у меня было связано все и только стоило ему попасть в другое место, как нашелся человек, который взял на себя быть его наставником и объяснять что такое чувства. Руки тряслись и уже едва вчитывался в мелкие строчки этого гнусного, так тогда я мог понимать это, послания… Моя слезинка упала на лист и быстро ее сбросил, чтобы Даня не заметил моего присутствие. Урок подходил к концу, я чувствовал, что я не успеваю прочитать, меня душила жаба. Как я мог допустить такое, что я потеряю своего друга и отдам его великовозрастному парню. Надо что-то предпринять, чтобы их отношения не имели продолжения…

Он мне писал, что у него все хорошо: и даже прислал несколько фото со своим отрядом, где они в шортах и белых рубашках и галстуках фотографируются возле своих палаток в виде бочонков. Фотографии были черно- белыми, красивыми, и мне даже было завидно, что я не там, на берегу Черного моря. Было так же несколько фото столовой, где на длинных столах стояли плошки, чашки и поварешки с едой. На дело получалось иначе, он в это время дружил с другим человеком и не просто дружил, а был с ним в интимных отношениях. Я понял из письма: он ему советовал, как надо дрочить, и что это не так страшно, как это малюют. Много было такого, что мне некогда было осмысливать, но оно было таким дерзким

Прозвенел звонок, и я быстро бросился в класс, чтобы положить письмо опять на свое место, где оно и было. Я теперь был в раздевалке, где ребята переодевались. Мне хотелось подойти к Даньке и настегать ему по морде, но не мог этого сделать, я его даже в этот момент любил и не мог ему сделать больно. Вся наша история с ним проходила в каком-то таком свете, где никогда не было ссор, да что говорить, мы даже и сами не догадывались, что мы единое целое. Ничто не происходило такого, чтобы мы не делали вместе. Даже, в создании летающего аэроплана мы принимали участие, где заняли первое место по моделированию в школе. В выпуске стенной газеты так же принимали совместное творчество, и они всегда были лучшими в школе. Меня еще с первого класса моя первая учительница Надежда Витальевна заставляла писать моим каллиграфическим почерком тетради, которые выставлялись на выставке «Лучшие тетради» школы. Я знал, что это все обман, и никто так не может содержать тетради; без единой кляксы, ошибок, и одни только пятерки красного цвета, но это вам - не шедевр?

Отвлёкся от главного, - я не знал, что мне делать в таком положении. Даня не подозревал, что я в этот момент уже знал, что ему написал мой «соперник». Я видел его на фото, но не подозревал, что он первый воспользуется моим преданным товарищем. Парень был где-то лет 18-19-и и, наверное, учился в каком-то педучилище или институте. Я не мог представить, что он совратит Даньку и почему только его? Может у него таких много? только я так думаю?

Прошло всего несколько дней после того как мы с Даней встретились после его отсутствия и так быстро пришло письмо. Это тоже не покидало моих мыслей, он, что послал его ему вдогонку? Я не стал давить на моего друга, а постепенно стал его расспрашивать о том, что и как там было на черноморском взморье? Подводя его к той кульминации, которая меня больше всего интересовала, это - их взаимоотношения с пионервожатым. Как только я ему сказал, а было ли у вас с ним какие-то близкие сношения. Он сразу замкнулся и какое-то время не мог ничего не ответить. Меня самого разрывало на части, я сам хотел ему сказать все за него и надавать ему пощечину, но опять стерпел. Мой гнев я загнал снова в себя и, сдерживая его, следил за поведением Дани. Он, конечно, покраснел и что-то стал плести такое: это был сплошной сумбур…

Все это происходило у меня на квартире, когда я его пригласил обсудить сценарий предстоящего КВНа, который должен был пройти через пару недель в школе. Причина была найдена, и он пришел ко мне через несколько минут. Мы обнялись, и я его пригласил в комнату, предложил ему чай, Но у меня был и кисель, и я знал, что он его любил больше всяких напитков. Ему нравились комочки в киселе, и он их с удовольствием ел и, даже, обменивался в школе, если ему кто-то предлагал кисельные комки на что-то другое из еды. Для меня кисель ассоциировался с фракциями жидкости похожими на нашу сперму. Мы с Данькой не раз рассматривали нашу сперму через микроскоп, который был у меня дома. Он увеличивал прилично, и мы наблюдали за движением наших головастиков

Мы немного поговорили с ним, как построим, и кому дадим исполнять роли в предстоящих конкурсных сценках. Меня все не покидал тот момент, когда я ему перейду к другой теме нашего разговора. Принес ему граненый стакан с киселем и поставил на журнальный столик. Через стекло стакана видны были любимые Данькины комочки, и когда он стал пить кисель и заглатывать их, мне рисовались другие мотивы. В голове один разврат и сексуальные мотивы: в стакане сперма и он ее пьет. Мне даже стало страшно, что я так себе представлял. Мы с ним часто мастурбировали до этих событий. Теперь меня распирало: надо предложить ему подрочить, как мы частенько делали, когда не было контактов с девочками.

- Даня, мы с тобой еще не разу после твоего отъезда не пробовали наша любимые посиделки с дрочкой. Голос мой прозвучал так, что мне, казалось, что я его спугну.

У меня стало уже давно все напрягаться, и член был в стойке. Я быстро стянул с себя трико вместе с трусами одновременно, и забросил в дальний угол комнаты. Мой напряженный красавец уже дергался методично туда- сюда. Я обхватил его пальчиками в кольцо и стал гонять кожицу по пещеристому стволу напряженного члена. Мне хотелось настегать им по его щечкам, на которых выделялись ямочки. Я перед ним, как самец перед самкой, преобразившись в дни весенних спариваний.

Член буйствовал, и мне хотелось его использовать с большим удовольствием. На залупке уже выделилась смазка и стала скапливаться снизу ее, и тоненькой слезинкой стала опускаться к полу. Это видел Даня, пронизывая меня глазами, я чувствовал, что с ним произойдет какой-то взрыв. Он быстро сбросил с себя одёжу в несколько секунд и предо мной предстал мой Данилка. Красиво-загорелое тело подчеркнуто и выделяло его бело-блеклую от плавок попочку. Щечки ягодичек были такими аппетитными, что не мог оторвать глаз. Я только сейчас понял, что он меня стал привлекать, как девочка!

- Я хочу тебя Данька, я так тебя люблю и только сейчас понял, что мы с тобой должны быть вместе.

Даня встал на колени и потянулся к моему сопливому пенису. Он успел язычком перехватить набухшую каплю смазки и заглотил ее. Такого Даню я не помнил, он стал другим.

- Я сам о тебе думал каждый день, и я ждал каждый день, когда мы с тобой будем трахаться!

Я его приподнял и стал целовать в губы, которые были сексуальными как никогда. Я засосал их, и язык проник в его рот, он мне ответил тем же. Я никогда с ним не был так близок и даже не думал, что эта так улётно! Я не мог ничего говорить, - рот полностью был во власти его губ. Мой член теперь бороздил его промежность, там уже было, сколько смазки, что слышался только хлюпанье от наших прикосновений. Я обхватил его упругие ягодицы и обжимал их, он мне отвечал тем, что напрягал мышцы. Он держал меня за бедра и сильно прижимал к себе.

- Нет, мы с тобой больше не должны расставаться так надолго. У тебя кто-то был там, в лагере? Ответь мне честно, я не буду тебя корить. Все забудем, и у нас будет все, как и прежде! Я повалил его на кровать, которая еще была заправлена покрывалом, отбросив наволочку, чтобы не помять ее, мы грохнулись на подушки. Я продолжал его облизывать, как сладкий леденец. Мне в нем все нравилось: его загар, губы, твердая попочка, запахи и непередаваемые объятия. Ждал от него признания, они мне нужны были больше всего.

- Да, я в лагере был с одним парнем, это наш - вожатый отряда. Он учится в пединституте на 4-ом курсе и здесь он проходит практику. Даня стал мне подробно рассказывать все свои похождения, от которых у меня всплывали различные сцены этих встреч. Я понимал, что Данька общительный паренёк и много чего умел и знал. Не напрасно его послали во Всесоюзный лагерь и притом бесплатно. Написать стишок, нарисовать или исполнить какую-то интермедию для него ничего не стоило. Вот почему его взял в оборот этот пидор?

- Когда в отряде звучал отбой, и все в палатке засыпали, он приглашал меня к себе в вожатскую. Все якобы, для того, чтобы я ему помог что-то сделать. Но это было лишь предлогом, я потом это понял, когда оказался в его объятиях… Так продолжалось очень часто, и в день могло быть по несколько раз. Мы с тобой только дрочили и ебали Юльку, а тут я познал другую любовь.

- Что у вас было с ним, вы ебались с ним, как парень с девочкой, - уже без злобы и дрожащим голосом спросил его. У меня в горле все пересохло, я волновался не меньше его самого.

- На другой день я тебе писал письмо, и думал о тебе, как это будет у нас с тобой. Только я не мог тебе писать откровенно, так как письмо могло попасть в чьи-то руки, и могли узнать.

Я слушал его, и мне хотелось слушать, и слушать эту исповедь.

Поглаживая его гладкое загорелое тело, и чувствуя, как его кожа становится шагреневой, и проникая во все потаенные места его вспотевшего тела, я наслаждался им. Он волновался и учащенно дышал, но продолжал рассказывать интересующую меня историю.

- Вот теперь мы вместе и никто нам не помешает. Я стал замечать, что он стал дотрагиваться до моего ануса, и я ему не уступал. Когда я коснулся его дырочки, он просто резко надвинулся на мой палец. Мне стало страшно, я никогда не пробовал попку, и мне казалось, что если я ее буду дальше трогать, то будет больно. Оказалось совсем не так: мой указательный пальчик так глубоко в него вошел, что я только почувствовал, что его крепко сжимает сильные мышцы. Я несколько раз слышал от разных пацанов, что ебутся в попку мальчики и мужчины, но не мог себе представить, как это может происходить.

- Данька, а как это в попку? Это как девочек, или как-то по-другому?

- Я тоже не знал, что такое может быть, но это оказалось можно. Он встал на четвереньки передо мной и раздвинул свои половинки. Я никогда не знал, что это так меня увлечет. В этом пространстве Данькиных булок, как вулкан дышал его анальный жерл. Он выделялся темным ореолом, и только небольшие волосики окаймляли пульсирующую дырочку и красивой дорожкой уходили дальше. Сравнение не подается тем моим впечатлениям, что я увидел. Даня при мне протолкнул туда сразу два пальчика, они провалились, несколько раз он провел туда- сюда и застыл. Мне, показалось, что ему сделалось плохо…

- Что с тобой, тебе плохо, ты чего кричишь? - с такими вопросами я стал обращаться к нему и, соприкасаясь, своей ладошкой с его мошонкой, которая очень хорошо просматривалась в таком своеобразном ракурсе.

- Нет, мне очень хорошо, оказывается, что там есть такое место, на которое давишь и становиться так приятно, что - с ног падаешь, а называется -простата.

Во мне все трепетало, я не мог и представит, что мы с Даней перейдем к совокуплению. Я потерял всякий стыд и запустил своего 18 сантиметрового «бойца» в эту манящую дырочку. Первый раз я в попке, и не представлял, что это так здорово. Горячее жерло Данькиного ануса обхватило его сильной схваткой, и я почувствовал, что сейчас спущу, не начав трахать красивую попку. Дырочка захлюпала, заиграла с моим дружком. Я смотрел и млел от наполняющих меня чувств, сердце готово было выпрыгнуть, так оно колотилось. Испарина покрыло все мое тело, крупные капли заливали мои глаза. Но это не мешало совершать мои порывы страсти.

Я стал извергаться в нутро этого сладостного жерла, но моего нектара было так много, что белая масса стала выливаться наружу. Я повалился на Даню всем своим телом и не мог ничего поделать с собой, растворившись вместе с теми ощущениями, которые нас соединили. Он ощущал тоже что и я, он продолжал попочкой входить в моё достоинство. Теперь мы с ним были единое целое, мы не стыдились, что мы делали. Я его обнимал, трогал его тело, мял его приятные упругие ягодицы и снова загонял своего дружка в его разработанную дырочку. Только теперь я стал сознавать, что с пацаном ебаться не хуже чем девчонкой, а может и лучше. Сколько мы раз спустили - я не считал, да и не было смысла это делать, только почувствовал, что мой член стал побаливать, такого активного секса он давно не получал. Я был сексуально голоден, а пенис пожалуй так и не ложился. Первый такой секс, а я только потом узнал, что его называют анальным, стал желанным и любимым.

Мой лучший друг Даня, с которым мы до его поездки в детский лагерь под Туапсе ебались с девочками, был готов отдаваться мне полностью, как только была такая возможность. Так началась у нас с ним мальчишеская половая жизнь, которая стала частью нашего сексуального влечения, где мы были с ним наравне.

Продолжение следует…