Один за другим текли санаторные дни, похожие один на другой: завтрак, хождение по процедурам, обед. После обеда прогулка по окрестностям санатория до самого ужина, благо, погода стояла прекрасная.

Виктор Петрович и Светлана Георгиевна вполне освоились, и немало не стесняясь, переодевались один в присутствии другого. Светлана Георгиевна вечером, готовясь ко сну, сняв верхнюю одежду и оставшись в бюстгальтере и трусиках, произносила с нарочитой слегка капризной ноткой на распев:

«Рааасстеегниитеее» - и подставляла спинку Виктору Петровичу.

Утром же, вернувшись из ванной, натянув трусики и вскинув на плечи бретельки бюстгальтера, поворачивалась спиной к Виктору Петровичу:

«Застегнитеее».

Виктор Петрович с удовольствием выполнял просьбу, Светлана Георгиевна поворачивалась к нему и чмокала в щеку или в губы. Она тоже баловала его знаками своего внимания от глажения рубашек до прически его шевелюры и приведения в порядок, якобы сбившегося, воротничка рубашки.

Проснулся Виктор Петрович от ощущения, что кто – то, или что – то ползает по его груди, животу, заползает под резинку трусов, перебирает волосы лобка, трогает «Федор Иваныча» и возвращается обратно.

Виктор Петрович открыл глаза и, скосив их не поворачивая головы, в призрачном свете луны, заглядывающей через окно в номер, увидел Светлану Георгиевну, притулившуюся к его боку. Это ее ладошка бродила по его телу, нежно, едва ощутимо касалась его щеки, пальцы закапывались в волосы его еще довольно густой шевелюры, взъерошивали их. Виктору Петровичу это нравилось, он тихо лежал, делая вид, что спит, наслаждаясь нежными прикосновениями.

Светлана Георгиевна шевельнулась, чуть приподняла голову. Виктор Петрович ощутил на своем плече сначала прикосновение влажных губ, а затем и легкий нежный укус ее зубок. Один, потом другой, еще и третий, посильней. Виктору Петровичу ничего не оставалось, как «проснуться». Он шевельнулся, повернулся на бок к Светлане Георгиевне, лизнул кончик ее носа. Потом просунул одну руку ей под шею, другой – обнял и, прижав к себе, прильнул к ее губам. Их языки встретились и заиграли друг с другом. В приливе нежности Виктор Петрович погладил Светлану Георгиевну по голове, коснулся ладонью щеки. Плечо Светланы Георгиевны прижалось к его ладони, щека стала слегка тереться об нее.

Рука Светланы Георгиевны тоже обняла Виктора Петровича за шею, стиснула. Через мгновение ладошка поползла по спине, добралась до трусов и потянула их вниз. Далеко стянуть не получилось – не хватало длины руки. Виктор Петрович, вмешавшись, быстро их сбросил.

Светлана Георгиевна тоже освободилась от ночнушки, опрокинулась на спину, потянула Виктора Петровича на себя.

«Поделай, как в прошлый раз» - прошептала она на ухо, принимая в себя «Федор Иваныча». Виктор Петрович, с удовольствием откликнувшись на ее просьбу, стал покачивать членом, погруженным во влагалище. Потом перешел на традиционный способ.

Через минуту, другую Светлана Георгиевна уже вскрикивала, подбрасывая Виктора Петровича, судорожно выгибаясь под ним. Согнутые в коленях и поднятые вверх, ноги ее ритмично в такт движениям Виктора Петровича сжимали его бока. Ладони ее рук то ложились ему на лопатки и притискивали к груди, то вцеплялись в ягодицы, пытаясь как можно теснее прижать его лобок к лобку своей хозяйки.

«Ой, не могу, Витя!» - снова, как и в прошлый раз, вырывалось изо рта Светланы Георгиевны. Сколько времени это продолжалось, никто из них сказать не мог. Да оно им это и ни к чему было – следить за тем, сколько минут или десятков их уже протекло. Им было хорошо вдвоем. Они наслаждались друг другом, упиваясь близостью тел.

«Кончай» - как и в прошлый раз прохрипела Светлана Георгиевна, судорожно и особенно сильно сжимая своими ногами бока Виктора Петровича и подбрасывая его вверх. Прохрипела, ослабила свою хватку и расслабленно вытянулась под Виктором Петровичем.

Виктор Петрович продолжил свои движения в ожидании скорого излияния. Но «Федор Иваныч» на этот раз и не думал расставаться с содержимым своих партнеров, расслабляться и покидать гостеприимные «апартаменты». И как ни старался Виктор Петрович, уже и капельки пота со лба капать начали, а «Федор Иваныч» не сдавался, казалось, что он стал еще тверже, еще прибавил в объеме.

Через некоторое время Светлана Георгиевна начала проявлять признаки жизни. Снова обняла Виктора Петровича руками, начала потихоньку, потом все резче и чаще подавать навстречу низ живота. А еще через некоторое время Светлана Георгиевна снова издала громкое протяжное:

«АААА! Витяяя. Не могууууу!» - и замерла, раскинув в стороны расслабленные руки и ноги.

Но «Федор Иваныч» на удивление Виктора Петровича и тут не подумал заканчивать.

Совсем не так было у него с покойницей женой Светланой Викторовной. Уже через три, четыре минуты ему изо всех сил приходилось крепиться, даже останавливаться, чтобы не оставить Светлану Викторовну не солоно хлебавши. Бывало, конечно, и так, что спустив, «Федор Иваныч» оставался твердым и неколебимым до тех пор, когда и супруга получала причитающуюся ей долю удовольствия. Сейчас же Виктор Петрович ничего не мог понять, что случилось с его «Федор Иванычем», что он не сдавался, оставаясь твердым, как стойкий оловянный солдатик, и после того, как Светлана Георгиевна уже во второй раз расслаблено замерла, испустив свое «ААААААА!», не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

Пот теперь со лба Виктора Петровича не то что капал, а лился ручьем, мокрыми от пота были и грудь, и спина. Теперь движения его были медленными, размеренными. Иногда Виктор Петрович даже останавливался, чтобы «перевести дух», и, отдохнув минутку, другую начинал снова. И только, когда Светлана Георгиевна в третий уже раз испустила теперь уже приглушенное «ААААА!» и неподвижно замерла, тогда и выплеснул, наконец, «Федор Иваныч» содержимое приданных ему в компаньоны мешочков. Но и тут он еще не сразу расслабился, а с полминуты блаженствовал в смеси выплеснутой им спермы и выделений Светланы Георгиевны. Этой смеси было столько, что мокрыми были и яички, и лобок, и даже бедра Виктора Петровича.

Виктор Петрович устало скатился с неподвижно лежащей Светланы Георгиевны и вытянулся рядом с ней, тяжело дыша. Грудь Светланы Георгиевны медленно высоко вздымалась и опадала. Видно было, что Светлана Георгиевна тоже была вымотана и очень устала. Волосы на ее голове, лоб, грудь – все было мокро от пота. А на простыне образовалось целое озеро.

Светлана Георгиевна глубоко вздохнула, открыла глаза. Одна ее нога отошла в сторону, а ладонь руки накрыла мокрый лобок, скользнула дальше вниз, стала медленно поглаживать внешние губы влагалища. Потом, отдышавшись и придя в себя, Светлана Георгиевна села и, повернувшись к Виктору Петровичу, обняла его, прижалась своей грудью к груди Виктора Петровича и прильнула к его губам. Через секунду, другую отстранилась, ладони ее легли на щеки, слегка поглаживая их. Снова прильнула ко рту Виктора Петровича. Он обнял Светлану Георгиевну, ладони его рук медленно заскользили по ее спине. Светлана Георгиевна высвободилась из рук Виктора Петровича, потянулась к ночнику и щелкнула кнопкой. Комната осветилась неярким светом ночника. Ладонь Светланы Георгиевны прошлась по мокрому лбу Виктора Петровича, переместилась на щеку. Ладонь другой руки плавно поглаживала слипшиеся волосы лобка и губки расщелины. Глаза ее светились радостью и недоумением.

«Ты как? Живой?» - участливо произнесла она, улыбаясь. Ладонь ее поглаживала потную грудь Виктора Петровича: «Я так уже с жизнью стала прощаться, умру, думала. Такого еще никогда в жизни не было».

«Вроде бы!...Пожалуй, неделю в себя приходить придется» - не без юмора ответил Виктор Петрович, притягивая Светлану Георгиевну к себе на грудь: «Я и сам впервые так».

«А этого не стер? Что – нибудь осталось?» - засмеялась Светлана Георгиевна. Ладошка ее легла на обмякшего, еще не просохшего «Федор Иваныча»: «У меня так все там натерто!»

И снова поцеловала Виктора Петровича в губы.

У Виктора Петровича тоже слегка саднило член, ломило яички, засыхающие выделения стягивали кожу. Но он ничего не сказал об этом.

«Ой! А тут гляди – ка натекло сколько!» - воскликнула Светлана Георгиевна, отстраняясь. «На мокром – то спать не очень! Следующий раз полотенце подстелить надо будет» - сделала она заявку на будущее.

Виктор Петрович спустил ноги на пол и пошел в ванную комнату. Светлана Георгиевна сдвинулась с мокрого пятна на простыне и осталась в постели.

Виктор Петрович включил прохладный душ, обмыл голову, тело, конечно же, не оставил без внимания своего, перекрывшего все личные рекорды, бойца. Прихватив большое банное полотенце, вернулся к постели.

Ночник по-прежнему освещал комнату мягким неярким светом.

«Ты, что – мусульманин что ли или иудей?» - встретила его неожиданным вопросом Светлана Георгиевна, когда Виктор Петрович подошел поближе к кровати. Она лежала на боку, подперев голову одной рукой, и смотрела на низ его живота, где едва выглядывал из куста густых черных волос «Федор Иваныч», съежившийся от холодного душа. Головка его при этом, была полностью оголена.

«Да нет. Ни то, ни другое» - ответил Виктор Петрович, застилая мокрое пятно на простыне принесенным полотенцем.

«С чего такие мысли?» - продолжил он, укладываясь рядом со Светланой Георгиевной и обнимая ее рукой.

«Так вон головка как торчит наружу» - дотронулась она пальцем до головки: «У моего так не было».

«А! Это!» - оторвал от подушки голову: «Это шалости детства».

«Ну, ка, ну, ка! Рассказывайте, сэр» - Светлана Георгиевна развернулась так, чтобы в поле ее зрения был и начавший выползать из зарослей «Федор Иваныч», польщенный вниманием к себе, и лицо Виктора Петровича. При этом она, приобняв ноги Виктора Петровича, боком прилегла на них.

«Да что рассказывать!» - отнекивался Виктор Петрович: «Известные детские мальчишечьи забавы».

«Как это?» - не унималась допрашивать она его: «Расскажи. Интересно же».

И снова дотронулась до члена ладонью, осторожно погладила его.

«Ну. На юге мальчишки все лето на воде проводят» - начал рассказывать Виктор Петрович: «Совсем маленькие в арыке возле дома плещутся, а от десяти и выше ходят купаться куда посерьезней. Во Фрунзе в то время в основном было два места для купания: БЧК – Большой Чуйский канал - и Комсомольское озеро в Карагачевой роще. Как сейчас, не знаю.

Фрунзе, как тетрадка для арифметики, в клетку. Кварталами сто на сто тогда был. Вот мальчишки и собирались со всего квартала и шли купаться. Наша компания больше на БЧК ходила, чем на Комсомольское озеро. На канале интереснее было. Толкучки не было, как на озере. Берега открытые. Кое - где только кустики пробивались. Выберем местечко подальше, разденемся догола и в воду. Накупаемся, наплаваемся, а потом греемся в песке на солнышке. Старшие еще за девчонками подглядывали. Тины натеребят кучу побольше, в середину лягут так, что одна макушка и нос торчит над водой, и плывут по течению. Мальчишки и девчонки не только в школе отдельно учились, до определенного возраста и играли, и купались отдельно. А купальников – то не было. Они летом вообще без трусиков ходили. Ну и купались голяшом. Увидишь стайку на берегу и потихоньку подгребешь поближе. Интересно было на голых девиц посмотреть.

Ну а возвращаться пешком приходится. Вверх по течению не очень- то выгребешь. Тут уж осторожнее быть надо. Приходится обходить стороной. Можно было и по шее огрести. Вернутся ребята, разлягутся на песке, тут и начинается обмен впечатлениями об увиденном, о девчонках. Постепенно на свои мужские «достоинства» переходят: у кого длиннее, у кого толще. У кого головка больше выглядывает. Надрочат и меряют спичками: у кого полторы, у кого две, а то и все три».

«Как это – «надрочат»?» - удивленно спросила Светлана Георгиевна.

«Вот так» - Виктор Петрович взялся двумя пальцами за «Федор Иваныча», приподнял его и повел пальцы вверх к головке, закрывая ее, а потом снова в низ, стягивая кожу крайней плоти. Головка оголилась, но Виктор Петрович повел пальцы дальше к лобку. Кожа оттянулась, собравшись складочками у основания. Член с оголенной головкой, при известной доле фантазии, конечно, стал похож на молоденький грибок подберезовик или даже боровичок – головка была значительно толще ствола. Виктор Петрович сделал еще несколько движений рукой вверх, вниз, скользя пальцами по стволу.

«А еще можно так» - Виктор Петрович заключил ствол в ладонь так, что сверху выглядывала розоватая головка, и снова сделал несколько движений теперь уже ладонью, сжатой в кулак.

«Мой Славик так не делал никогда. А дай я попробую» - протянула руку Светлана Георгиевна.

Виктор Петрович уступил место ладони Светланы Георгиевны. Она стала водить рукой вверх, вниз, как до этого делал Виктор Петрович, с интересом наблюдая, как выныривает, а затем снова скрывается под кожей крайней плоти головка.

«Дрочили!!! Чуть не по часу. Особенно те, кто постарше. Слюны на головку наплюет, зажмет в ладошку и наяривает вверх, вниз. У некоторых, кто постарше, сперма выплескивалась. Слова такого тогда не знали и называли «молофьей». Тоже соревновались: у кого дальше брызнет или больше на ладонь нальется. У ребят помладше, у которых еще нет «молофьи» – спермы, свои заботы: у кого головка или «залупа» на мальчишьем жаргоне, больше выглядывает. Тут старшие, у которых головка уже полностью открывалась, опытом делились: «Надрочи и оттягивай кожу с «залупы», пока больно не станет. Отпусти, посиди, а потом снова тяни. Не сразу, постепенно, откроется».

У меня так два года ушло на это. К пятнадцати годам только полностью стала открываться, как сейчас» - рассказывал Виктор Петрович.

Светлана Георгиевна с интересом слушала его откровения и тихонько поглаживала член.

«А к тринадцати годам стал замечать, что весь член в каких-то пупырышках стал. Как ежик постриженный. Присмотрелся, а у всех мальчишек старше тринадцати члены такие. Так пупырышки эти двигались под кожей. Придавишь ногтем и ведешь к головке, пупырышек впереди ногтя ползет. Это потом, спустя, пожалуй, лет двадцать, узнал, что это «смегма» называется и она и мужчинам и женщинам неприятности может приносить».

«Маленький! Сколько же тебе вытерпеть пришлось!» - произнесла Светлана Георгиевна, вдруг наклонилась и приложилась губами к открытой головке члена, сжав слегка обнимавшие его пальцы.

«Бедненький! Как же издевались над тобой!» - продолжила она и снова наклонилась к головке, почти добруя половина ее исчезла между губ Светланы Георгиевны. Виктор Петрович явственно ощутил, что губы слегка придавили головку. Это было так неожиданно, так приятно! От этого прикосновения «Федор Иваныч» слегка дернулся, прибавил в объеме. Светлана Георгиевна выпрямилась, выпустив головку изо рта, и смущенно, не веря самой себе, глянула в глаза Виктора Петровича, стараясь понять его реакцию. В ответ Виктор Петрович сел, притянул ее к себе и прильнул своим ртом к губам в благодарственном поцелуе.

«Ну, мать, ты и даешь!» - воскликнул он, отстранившись, и снова прильнул к ее губам, опрокидывая на спину.

«А что? Понравилось?» - с ехидной ноткой в голосе спросила Светлана Георгиевна.

«А то!» - Виктор Петрович сжимал ладонями груди, глубоко в рот погружал соски их, проводил языком по шее, подбородку Светланы Георгиевны, возвращался снова к грудям.

«Ой! Ты мне засосов там не наставь, мне завтра на массаж идти!» - счастливым голоском предупреждала Светлана Георгиевна, покрепче прижимая голову Виктора Петровича к груди.

Виктор Петрович лег на нее, раздвинув коленями ее бедра. В груди его снова поднималась волна неизъяснимой нежности и благодарности к этой женщине. Он погладил волосы ее головы, прошелся по щекам. Накрыл и сжал ладонями груди. Одновременно чуть коснулся языком кончика ее носа. Руки его нежно скользили по всему телу Светланы Георгиевны, гладили груди, спускались на бедра, забирались между ними, пальцы теребили волосы лобка, ныряли в щелочку между губок. «Федор Иваныч», несмотря, что уже изрядно потрудился, на удивление начал проявлять свой норов.

Снова увеличился в размере, окреп и всем своим видом давал понять, что он готов начать все сначала. Светлана Георгиевна ощутила это, еще шире развела ноги, просунула ладонь к паху и, нащупав «Федор Иваныча», направила его «на путь истинный», не желая отказываться от представившейся возможности получить лишнюю порцию удовольствия. Виктор Петрович, погрузив член в услужливо подставленную пещерку, слив воедино волосы на лобках, теперь вовсе не торопился перейти к традиционным возвратно- поступательным движениям. Его руки продолжали гулять по всему телу Светланы Георгиевны. Он впивался в губы, просовывая язык глубоко в рот Светланы Георгиевны, целовал нос, лоб, терся своими щеками об ее щеки, изредка подергивая членом. Светлана Георгиевна отвечала ему тем же, стискивая бедрами, руки ее гуляли по спине, ерошили волосы шевелюры.

Но вот Светлана Георгиевна стала проявлять себя более активно, покрепче прижимаясь лобком к лобку Виктора Петровича. Теперь она ритмично сжимала и разводила в сторону согнутые в коленях ноги. Постепенно темп и амплитуда ее движений увеличивалась, как бы приглашая и Виктора Петровича перейти к более активным действиям. ….

Снова были вскрики Светланы Георгиевны, испарина на лбу и теле Виктора Петровича. Наконец, выдавив остатки содержимого мешочка, Виктор Петрович остановился, хотел было скатиться со Светланы Георгиевны и «отпустить на покаяние», но она обхватила его за шею, прижала из последних сил, приникла губами к его губам, просунув язык в рот, и долго не отпускала.

Но вот руки Светланы Георгиевны расслабились, соскользнули с шеи Виктора Петровича, устало раскинулись в стороны. Виктор Петрович лег осторожно соскользнул и лег на спину рядом с ней, тоже устало вытянувшись.

Некоторое время они лежали молча, тяжело дыша, отдыхая, и незаметно уснули.

И проспали до звонка будильника….

Прошло еще несколько дней, и погода испортилась. Небо затянуло осенними тучами, из них лил надоедливый холодный мелкий дождь, прогулки сократились и ограничивались теперь аллеями санаторного парка. Как только выходили за дверь номера, Светлана Георгиевна без тени сомнения завладевала левой рукой Виктора Петровича и не отпускала ее до возвращения. А когда рядом оказывались женщины, да еще и пытались заговаривать с Виктором Петровичем, она и вовсе накрывала его руку второй рукой, как будто давала понять: «Вам тут ничего не светит. Проходите мимо. Это – мое».

В один из таких дождливых холодных дней Светлана Георгиевна, вернувшись после обеда в номер, достала вдруг из чемодана целую не распечатанную пачку писчей бумаги, кипу словарей и еще какую – то в мягкой обложке книгу, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении на испанском языке, и углубилась в работу.

« А че это вы тут делаете?» - удивленным голосом процитировал Виктор Петрович малоизвестного персонажа из широко известного фильма времен СССР, подходя к Светлане Георгиевне, сидящей за столиком.

«Да вот, работку взяла на отпуск. Думала, сделаю, а тут ты объявился!» - отозвалась Светлана Георгиевна, повернувшись к подошедшему Виктору Петровичу, притянула к себе и чмокнула в прикрытый рубашкой живот.

«И что же это за «работка»?»

Светлана Георгиевна показала обложку книжки, лежащей передней. Виктор Петрович, скользнув взглядом по книге, вопросительно уставился на Светлану Георгиевну.

«Марио Варгас Льоса – перуанский писатель. «Похождения скверной девчонки» - перевела Светлана Георгиевна.

«Так, ты что, литературный деятель, переводами занимаешься?»

«Есть маленько» - уклонилась Светлана Георгиевна от развернутого ответа.

«Теперь понятен ваш апломб при рассуждениях об иностранной литературе!» - хмыкнул Виктор Петрович, вспоминая высказывания Светланы Георгиевны о Дене Брауне и прочих Паланиках, Сафонах, Мариасун Ландах: «а почитать можно?

«Ну, сделаю листов пять и дам» - пообещала Светлана Георгиевна.

Виктор Петрович улегся от нечего делать на постель и вскоре задремал. Когда он ближе к ужину проснулся, Светлана Георгиевна все так же сидела за столом и что – то быстро писала, заглядывая поминутно в лежащую перед ней книгу.

Виктор Петрович потихоньку, стараясь не скрипеть кроватью, поднялся, подошел к Светлане Георгиевне и чмокнул ее в выглядывающую из под блузки полоску спины.

«Ай!» - вздрогнула Светлана Георгиевна: «Чего пугаешь?».

Она повернулась к Виктору Петровичу и подставила губы для поцелуя.

«Много накропала?» - Виктор Петрович опустился на стоящий у стола второй стул: «Это?»

Он дотронулся до стопки исписанных листов, лежащих на краю стола.

«Ага!»

«Можно?»

«Да это еще сырое»

«Ну, так тем более интересно» - Виктор Петрович сходил к шкафу, достал из пиджака очки, вернувшись к столу, взял из стопки верхний листок и начал читать. Но потом поднялся и снова направился к шкафу. Вернулся с авторучкой в руках. Почерк Светланы Георгиевны был крупный с большим интервалом между строками, как будто специально для того, чтобы можно было вносить поправки в написанное. Виктор Петрович прочитал взятый листок, положил его на место и вытянул самый первый из написанного Светланой Георгиевной. Она метнула на него скользящий взгляд и продолжила свою писанину. Виктор же Петрович теперь не просто читал, а что – то зачеркивал, что – то писал между строками написанного Светланой Георгиевной.

Закончив с одним, он достал другой лист и продолжил. Светлана Георгиевна, исписав лежащий передней лист, водворила его сверху на стопку ранее написанных ею листов:

«Ты чего это там царапаешь?»

Вопрос ее не содержал агрессивной интонации, а скорее был ироничным.

Виктор Петрович молча протянул ей лист, который только что правил. Светлана Георгиевна сначала иронично, а потом очень даже с интересом начала читать. Дойдя до конца листа, Светлана Георгиевна подняла глаза на Виктора Петровича и с легкой иронией в голосе спросила:

«А вы чем занимались, уважаемый мистер? Не из этой же области?»

«Да нет! Мои занятия очень даже далеки были от литературы. Я по другому "ведомству". Просто читал много, когда в школе учился» - тоже не вдаваясь в подробности, ответил Виктор Петрович.

«Ты знаешь» - перешла на серьезный тон Светлана Георгиевна: «твои поправки очень даже дельные. Мне понравилось. Правь – ка дальше».

С этого дня так и повелось: Светлана Георгиевна переводила, а Виктор Петрович редактировал. Стопка исписанных листов на краю стола быстро росла.

"Ни что не вечно под Луной", в этом мире все когда – нибудь кончается. Кончился и срок пребывания в санатории Виктора Петровича и Светланы Георгиевны. Все тот же автобус все с той же Галей и Вадимом Александровичем вез их обратно в Москву. Светлана Георгиевна теперь уже без тени сомнения охватывала руку Виктора Петровича и укладывала свою голову на его плечо. И

Виктор Петрович тоже чувствовал себя очень уютно рядом с этой женщиной.

Примерно за час до прибытия в Москву, раздался звонок сотового телефона Виктора Петровича. Звонил сын, интересуясь, куда и когда прибудет автобус. И предупредил, что он встретит его.

Когда Виктор Петрович и Светлана Георгиевна выбрались из автобуса, сын уже стоял у открытой двери в ожидании отца. Виктор Петрович обернулся к Светлане Георгиевне:

«Мой младшенький - Владимир» - притягивая сына к себе представил.

«А это – Светлана Георгиевна. Мы с ней в санатории познакомились» - обратился он затем к сыну. А потом продолжил:

«Ты не очень торопишься? Давай мы отвезем Светлану Георгиевну домой».

Владимир завладел обоими чемоданами и повел Виктора Петровича и Светлану Георгиевну к своей «Альмере».

Минут через тридцать, руководствуясь указаниями Светланы Георгиевны «направо, налево», подъехали к ее дому, оказавшемуся в Кадашевском тупике, практически рядом с Третьяковской галереей. А когда поднялись на третий этаж и вслед за Светланой Георгиевной вошли в ее, оказавшейся четырехкомнатной, квартиру, Виктор Петрович впал в ступор. Еще по дороге Светлана Георгиевна, сетуя на то, что дома у нее ничего из съестного нет и угостить их она не сможет, просила остановиться у гастронома, но Виктор Петрович дал понять, что времени сидеть в гостях у них нет, что им с сыном предстоит дальняя и долгая дорога, м отговорился ,что для посиделок они, если Светлана Георгиевна не будет возражать, приедут чуть позже.

На следующий же день уже поздно вечером раздался звонок. Оказалось, что звонит Светлана Георгиевна. Телефон Виктора Петровича в этот вечер для всех остальных оказался занят. Разговор их закончился тем, что Светлана Георгиевна напросилась в гости на ближайшее воскресенье вечером, причем она изъявила горячее желание познакомиться и с остальными членами семьи Виктора Петровича. Оставшиеся дни до воскресенья дозвониться вечером до него было невозможно.

А в воскресенье, во второй половине дня Светлана Георгиевна сообщила, что движется к дому Виктора Петровича, что встретить ее надо у подъезда, что время своего прибытия точно она указать не может из – за пробок на дороге, но, когда будет совсем близко от дома, она еще раз позвонит. Хотя сын, и в особенности невестка, были не в восторге от неизвестной гостьи, но все – таки кое какой ужин организовали. Виктор Петрович жил в доме, что и сын, отдельно в однокомнатной квартире тремя этажами выше двушки, в которой располагался сын.

Виктор Петрович впал в большой ступор от неожиданности, когда к подъезду подкатила синего цвета машина с шильдиком «Ford» и из нее вышла улыбающаяся Светлана Георгиевна. Конечно, они обнялись, поцеловались даже очень горячо. Оказалось, что Светлана Георгиевна привезла с собой целую кучу вкусных вещей для посиделок за столом, включая большую коробку с тортом и три бутылки спиртного.

Скептицизм сына и невестки при виде Светланы Георгиевны и, особенно, содержимого пакетов, привезенных ею, сменился приветливостью и доброжелательностью. Оказалось, что Светлана Георгиевна приехала даже со своими тапочками. Своей свободной и легкой манерой общения, непринужденностью поведения она быстро расположила к себе невестку и внучку Виктора Петровича Маргариту, студентку последнего курса иняза. Без излишних церемоний, но и не проявляя беспардонности, она осмотрела все закоулки квартиры, даже погладила по носу кота – британца и, на удивление всех, не получила за это лапой по руке. Когда же ,войдя в комнату, занимаемую внучкой, и увидя на столе книгу на испанском языке, она вдруг выдала по - испански:

«А кто это тут книжки на испанском читает?»

«Я» - ответила тоже по испански Маргарита.

Дальнейший их разговор шел на испанском, и ни Виктор Петрович, ни сын Владимир, ни невестка Елена ни слова не могли понять о чем речь. Кончился разговор тем, что Светлана Георгиевна, порывшись в своей сумочке, достала и передала Маргарите визитную карточку.

За столом Светлана Георгиевна, сидя рядом с Виктором Петровичем, нашла – таки тему для разговора с Еленой. Оказалось, что и у нее имеется дача с большим участком. И дача эта возле Можайска, на берегу водохранилища. В конце же застолья она рассказала, что два года назад, возвращаясь из поездки на охоту, у нее в автокатастрофе погибли муж и взрослая уже дочь. И теперь она одна. И, что познакомилась она с Виктором Петровичем в санатории, что он ей пришелся по душе. Под конец же своей тирады, очевидно под действием выпитого, не без юмора объявила:

«Я забираю к себе вашего дедушку. Вас здесь вон сколько, а я – одна. Станет без него скучно – всегда будем рады видеть вас у себя, квартира большая, да и на даче дом не маленький. Так, что милости просим».

Было уже поздно, предстояла рабочая неделя, поэтому застолье надо было заканчивать. Когда Светлана Георгиевна, поднявшись из – за стола, вышла из комнаты, Маргарита протянула Виктору Петровичу полученную визитку:

«Дедушка! Посмотри».

Первое, что бросилось в глаза. В левом верхнем углу, занимая значительную часть поверхности, красовался логотип известнейшего Российского издательства. Виктор Петрович с удивлением прочел: «Светлана Георгиевна …..заведующая отделом испаноязычной литературы».

На следующий день, собрав в чемодан необходимый запас одежды, Виктор Петрович уехал со Светланой Георгиевной.

За завтраком, которым он угощал Светлану Георгиевну на кухне своей однокомнатной квартиры, Виктор Петрович задал – таки с легким сарказмом в голосе вертящийся на языке вопрос:

«Светлана Георгиевна! А что это вы не поставили меня в известность, что вы такая богатенькая невеста?»

«А хотела понять, что тебе нужна я, а не моя квартира и дача с машиной» - притягивая к себе Виктора Петровича и целуя, произнесла она в ответ: «Ты только не обижайся»

А потом добавила: «Ты, знаешь, перевод понравился Главному».