- Всем привет, мальчики! — моя Людмлка зашла в купе уже отъезжающего поезда. — Где тут у вас более-менее свободный рундук, чтобы туда поставить эту мою дорожную сумку? — Что вы, кавалеры, языки проглотили? — веселым звонким колокольчиком, приветливо засмеялась Людмилка.

- А, а, а! — все что смогли ответить мужчины сидящие в этом купе. И было чего пооткрывать им рты: — высокие каблучки шпилечки на этих фигуристых стройненьких ножках моей жены, эта её очаровательная невинная улыбка и шаловливые круглые глазенки под челкой, какой-то непонятной прически типа «взрыва макаронной фабрики», с этими пышными локонами ниспадающими до её плеч. Но самое главное это платьице рубашечка коктейльно-темного цвета, очень даже нарядно скроенное, до нельзя коротенькое, с этой крайней нижней пуговкой под самое небалуйся, и отсутствие рукавов, как в легком сарафанчике, давало шансы при хорошем ракурсе что-то подсмотреть и в районе её сисечек. И эти фигурные вырезы подола этого платьица, по бокам бедер слева и справа, дававшие шансы подсмотреть чего там ещё такого пододето, довершали всю эту интригу в её этом наряде.

- Ну что вы мальчики, джентельмены среди вас есть? — надула губки Людмилка, держа двумя руками перед собой за ручки дорожную сумку, в общем то и не тяжелую, но для хрупкой, худенькой, молоденькой женщины …

- Да, да, да, да! — слегка оправившись от шока, повскакивало три пары услужливых рук парней.

Но тут ребят ждал новый сюрприз: как те услужливо перехватили дорожную сумку, и уложили в свободную часть рундука, Людмилка поправляя эту свою сумку, наклонившись слегка оголила свою ягодичку, обнажив складку кожи что под попочкой. Дело в том, что Людмилка — это моя жена. Но мы давно уже с нею вели веселый, разгульный и сексуальный образ жизни, как на досуге на отдыхе с нашими друзьями и знакомыми. Так и на работе на фирме, где она работала бухгалтером, тоже было много чего такого, что её работа больше походила на праздник. Да только вот эти скучные железнодорожные переезды на эти солнечные курорты к этим сладким пляжам Чёрного моря, могли бы омрачать скукотой этот практически каждодневный наш семейный праздник жизни, да только вот …

… мы уже давно были парой, как говорят, без комплексов, — ведь сколько той жизни, молодость то не вечна, вот так философски мы с ней оба смотрели на жизнь (особенно я с пятеркой в дипломе института по философии). И чтобы добавить драйва и интриги в том числе и в этот скучный этап переезда на Юг, пришли к выводу, что моей жене Людмилке весьма интересно будет, если она в эти поездки на курорты, будет ехать без всякого нижнего белья. Да и вообще, отныне уже никогда и вовсе больше не будет брать с собой вообще никакого нижнего белья на курорт. — Благо нудистские и дикие пляжи почти на всех курортах имеются, — в крайнем случае можно купаться и ночью, а где надо и полотенечком прикрыться если надо позагорать днем (хотя мы и не особо большие любители загорать, — больше по достопримечательностям, да по ресторанам и увеселительным заведениям, где музыка, танцы, праздник …) .

* * *

Можно было только видеть эти разочарованные лица ребят, когда в это купе, где моя Людмилка, наконец-то заглянул и я, со словами: «Слышь, Людусик, там уже проводник делает минет, тьфу блин, обход — как бы оговорился я, — проверяет билеты и уже подходит тому купе, где твоё место» — в том купе было место на нижней полке, а в этом купе, где еще и все трое попутчика мужчины — на верхней. — Ведь каково же это молоденькой хорошенькой женщине туда лазить на эту верхнюю полку, без трусов, в этом совершенно коротеньком её платьице рубашечке, еще и с пуговичками от декольте до самого низа, как в халатике медсестрички, между которыми при хорошем ракурсе и наклоне тела, можно просмотреть и кусочек её милого упругого животика, и трусики (а точнее полное отсутствие трусиков, как вы уже знаете, мой проницательный читатель). И надеюсь, что вы понимаете также и то, что и интрига с этими нашими с Людимилкой местами в разных купе тоже была нами подстроена).

Слово «минет» вместо слова «обход», который делал проводник, все-таки несколько приободрил ребят, и я тоже был принят хорошо и радушно в их компанию. Я сидел у двери, у окна напротив сидел подтянутый, моложавый, стройный, интеллигентный мужчина лет 50-ти, и два поджарых в меру подкачанных парня, непонятного возраста, лет 30-ти, то ли братья, то ли товарища, которые сидели по разные стороны купе, видимо кто-то из них занимал нижнюю полку, а кто-то тоже верхнюю.

Не столе уже стоял их коньячок, винчики, лимонадики, и какая-то нехитрая дорожная еда типа колбасок, консервов, овощей, хлебца. Я тоже добавил к столу своей весьма недешевой немецкой водочки Абсолют, на что заслужил всеобщее одобрение, а также какой-то нехитрой своей дорожной закусочки.

- А кем, тебе приходится эта девушка? — несколько обнадежившись и оправившись от конфуза с уходом Людмилки, робко спросили меня ребята.

- Ах, — говорю, моя коллега. — соврал я. — Мы журналисты, едем в командировку делать репортаж там про какое-то передовое фермерское хозяйство … . — Впрочем, ребята, давайте бухать, это совершенно вам не интересно.

* * *

В самый разгар застолья дверь в купе открылась, и моя жена в том же коротком наряде, платьице-рубашечке, начала мне и ребятам жаловаться надув губки:

- Ой, в том купе, какая-то уж слишком праведная супружеская парочка, с женой мымрой ревнивой, «для тех кому за тридцать», еще и с малолетним ребенком, спать уже намылились, и хотят выключать полностью в купе свет, а я боюсь темноты. Вы ж не возражаете ж конечно, ребятки у вас зависнуть?

- Ну кханешно же дарагой, кханешно, милый! — кто из парней от восторга так радостно воскликнул, словно банабак (хотя все в этом купе были наши, славянской наружности ребята). И вот уже моя жена Людмилка сидит между мною и тем пареньком, что у окна купе, принимает «штрафную» — с радостью предложенный ребятами стакан крепленого красного винца, при этом предусмотрительно прикрывая кулачком свободной своей ручки столь волнующий разрезик под нижней пугвичкой её платьичка-рубашечки.

Впрочем их крепленное красное винцо, а также моя водочка, довольно быстро дали о себе знать. Пошли шуточки, анегдоты с неприличным сексуальным подтекстом, смешные случаи из жизни, после которых всё наше купе оглашалось всеобщим смехом, порой переходящее в ржание. — Все хватались за свои животы, словно от колик сгибаясь и раскачиваясь, обнимая друг друга, и моя жена все хуже контролировала прикрытие кулачком своего лобка гладко выбритого под девочку, и который в тусклом свете купе если присмотреться, нет нет, да и высвечивал периодически, когда моя Людмилка совсем уже расходилась смехом, хватаясь за голову, за лицо, раскачиваясь и обнимаясь не только со мной, но и с нашим соседом что у окна.

Впрочем смешки начали потихоньку стихать, — парень и мужчина что сидели напротив, что-то начали, похоже, замечать интересненькое между ножек под платьицем у моей Людмилки …

- А что это там беленькое чернеется? — первым нашелся прервать возникшую несколько смущенную тишину, видимо как наиболее из деликатных, самый старший попутчик, что по прежнему сидел у окна напротив, с лицом растянувшимся в улыбке словно у кота нализавшегося сметаны.

- Ой, опять трусики забыла одеть! — Жарко ж ведь! — А лето и вправду, в том году было ну очень аномально жаркое, — опять губки надула моя жена Людмилка.

Теперь уже улыбки, на лицах, словно у котов нализавшихся сметаны, были и остальных соседей по купе. И чтобы как-то прервать затянувшееся молчание, прерываемое перестуком колес нашего вагона, моя жена начала дальше выдумывать легенду:

- Знаете, ребята, мне как журналистке, часто приходится бывать в горячих точках, и там бывает что меня насилуют, порой очень грубо и жестоко. И чтобы моя пися не превращалась в лоханку, в которой и наш поезд развернется, мне главный редактор предложил занятия у знакомого его инструктора по вумбилдингу.

- А знаете, ребята, у меня там внутри нефритовый камушек находится. — Вам интересно? — Если вам не интересно, я сейчас уйду спать в своё купе.

- Интересно, интересно! — почти хором загалдели все кто был в купе.

- Лично мне это не очень интересно, — с безразличным тоном вмешался я, как её муж. — Знаете, ребята, я не еду отдыхать, я, считайте, на работе (якобы, опять соврал), у меня завтра сложный день, и сегодня был ни свет ни заря был в редакции (во разошелся врать), — полезу ка я на свою верхнюю полку спать, а вы тут гуляйте как хотите, только не очень громко. И вообще, в поезде уже все сейчас ложатся спать, а мы тут ржем, как кони, — констатировал я и полез на свою полку, оставив свою жену на попечение соседям по купе.

* * *

- Хотите я вам покажу этот нефритовый камушек! — чтобы как-то разрядить эту неловкую тишину, и продолжить праздник, предложила ребятам моя жена.

- Да, да, конечно хотим! — уже пытаясь скрутить серьёзные гримасы на лицах, дружно поддержали все соседи в купе. И моя жена, по деловому бесстыдно раздвинув ножки и немного привстав, вытащила из своей пизды этот нефритовый камушек в форме яичка с дырочкой для ниточки.

Ощущение какой-то нереальности происходящего приняла атмосфера в нашем купе, в этом его полумраке освещения. Наверное у всех сталось дикое возбуждение, от ничем не прикрытых, и уже доступных для всеобщего обозрения самых интимных мест этой молоденькой красивенькой женщины.

- А ну ка ребятки, оцените силу хватки мышц моего влагалища, попробуйте кто хочет вытащить за ниточку этот нефритовый камушек, — и обратно, моя жена засунула себе в писю это нефритовое яичко, оставив выглядывать из своих половых губок ниточку на 10 сантиметров длиной и встала посреди купе расставив ножки на ширину плеч.

Ребята все оказались довольно деликатные и воспитанные, и первый из них когда потянул, то он тактично ухватился своими пальчиками за кончик ниточки, чтобы корректно не прикасаться к половым губкам моей жены.

- Ого, не могу вытащить …

Другой его товарищ, оказался не таким робким, несколько осмелев, уже решительно засунул свою руку под платье, другую руку положил по хозяйски для упора на бедро моей жены. Затем что-то там под платьем, накрутил нить куда-то на свои пальцы. И так вот, эту руку сжав в кулак, плотно упираясь этим своим кулаком о пах и лобковую кость Людмилки, и накручивая нить на кулак, начал мало-помалу вытягивать этот камушек.

- Вот так, а у меня всё получилось! — победоносным тоном, держа на кулаке, и показывая всем это нефритовое яичко, — огласил победитель, дружески похлопав по голой попочке мою «побежденную» жену, слегка задрав её платьице, на что моя Людмилка лишь хмыкнула, своей слегка блядовитой, милой такой красивой, с ямочками на её щёчках, улыбочкой.

Честно говоря и меня самого это все не на шутку завело. Я свесив голову, с неприкрытым любопытством наблюдал, всё эти финдибобели, что начала вытворять моя подвыпившая благоверная. — Более того, лежа не верхней полке, я их периодически, как действо принимало черезчур пикантный оборот, я их еще и начинал подзадоривать …

* * *

В общем, мужчина, тот который лет 50-ти и сидевший у окна, словно боясь упустить чего-то более важного, вместо того, чтобы так же, как и все в этом купе, испытать силу втягивания этого нефритового яичка, влагалкой моей жены Людмилки, оробело попросил мою Людмилку, дать ему попрочувствовать эту силу втягивания, непосредственно самими своими пальцами, прямо так, по рабоче-крестьянски, засунув их ей в пизду:

- Да вы, что, Виктор (так звали этого мужчину лет 50-ти, что сидел у окна), — так, чисто понарошку, для вида, возмутилась моя жена Людмилка, — этими грязными, хрен знает где по каким туалетам державшимися вашими пальцами, лезть да в мою нежную щёлочку?! — Уж лучше, дружок, давайте ваш пени вставьте в мою щёлочку, но только я его конечно же сейчас сама лично предварительно продезинфицирую спермицитным кремом …

- Ну, как, вы согласны???

- Виктор (этот мужчина лет 50-ти, что у окна), — лишь глотая воздух, беззвучно раззявил своего рота, вылупив от шока глаза, покуда моя жена Людмилка, порывшись немного в своей дамской маленькой сумочке, нашла тюбик спермицида, да подсев к этому 50-ти летнему Виктору сама, по деловому, словно врач уролог, начала расстегивать ему ширинку его синих модных джинсов.

Впрочем не долго получилось намазывать Людмилке, на этот, не по его годам твердый, буквально дымящийся от возбуждения, горбатый жилистый, сентиметров эдак с 20 длиной, членнн Виктора, как он совершенно неожиданно извергся от перевозбуждения, стрельнув приличной порцией семени …

- Мда, вот уж облом, похихикала сочувственно жена. — Ну вы тут пока, Виктор, соберитесь новыми силами, а я пока займусь более стойкими ребятами, — и откопала в своей сумочке аппликатор, для введения этой спермцидной мази уже самой себе, в свою собственную вагину.

- А ну, кто тут из вас самый умелый! — стоя по среди купе и возбужденно стягивая через голову (при том что есть пугвички!!) своё платье-рубашку, смешливо объясняя чтобы её ненароком не испачкать от стрельбы спермой некоторых морально неустойчивых элементов, видимо ненашутку распалясь от ударившего ей в голову спиртного, начала командовать моя Людмилка.

- А, наверно, давай ты. — обратилась моя жена к тому парню, который, будучи первым, не смог вытащить из её пизды нефритовый камешек, — и сунув ему в руки аппликатор с спермицидом, уже совершенно голенькая, в одних лишь туфельках, подлегла к нему на спинку свернувшись калачиком, и таким образом, подставив ему свою пиздёночку.

* * *

- Давай, давай смелей вводи аппликатор поглубже. Выдавливай давай. Пальчиком размазывай вот так вот так. Попробуй до матки достать, вот там размажь, тщательно тщательно. — лежа на спинке, разведя пошире коленки, командовала тому моя жена. А тот уже осмелев и став уже поудобней над ней, словно заправский гинеколог там внутри во влагалище уже по-хозяйски во всю орудовал несколькими пальцами, другой рукой при этом придерживаясь за низ живота моей голенькой Людмилки.

Лежа не верхней полке я не видел, как встало там в штанах у него, но мой членнн, чуть ли не лопался от перенапряжения от такой картины что была на нижней полке с моей благоверной. Но у чувака, его дружка что сидел напротив и все это наблюдал пуская слюнки, шишак в его штанах, который он от возбуждения мял словно глину, уж восстал явно ненашутку, что видимо не помещаясь в штанах был вынут им из ширинки на свет и стоял уже готовый как кол.

Впрочем его возможно еще и бросило в жар, и он начал вообще освобождаться от своей одежды, нервно стянув с себя сперва штаны с трусами, затем рубашку и оставшись на нижей полке напротив сидеть уже голый, с по-прежнему вздыбленным своим членнном.

- О! Ты уже готов! — заметила Людмилка явно ожидающий её кол у того напротив, и поблагодарив этого парня за оказанную услугу глубокого массажа матки, перелезла к тому и став к нему спиной начала аккуратно насаживаться своим влагалищем на этот его восставший, дымящийся кол.

- Ух, и нифига себе, какая она (пизда) у тебя тугая! — Смотри не порви мне уздечку, натягивайся понежнее прошу тебя! И вместо того чтобы традиционно по-мужицки смачно «натягивать» на свой елдак голую женщину, тот начал даже несколько упираться, будто ЕГО насилуют!!! Впрочем моя благоверная, несмотря на уж изрядно ударивший ей в голову хмель, таки ослабила хватку, и наконец-то его пенис был полностью погружен в её тугое, тренированное, мускулистое влагалище вумбодибилдерки.

- А теперь смотрите, ребятки, как я теперь буду сжимать мышцами своего влагалища пенис. — огласипа Людмилка, сидя с хуяком в пизде на коленях этого паренька, с широко разведенными по сторонам его бедер её ножками, спиной к нему и лицом к обитателям купе.

- … и как у того будут вылазить из орбит глаза …, — уже не выдержал и встрял я, по прежнему лежа на верхней полке, свесив голову и вылупив глаза на все это шоу, что устроила в этом купе уже ненашутку опьяневшая моя благоверная жена.

Но глаза из орбит этого хлопца, хуй которого был в пиздёнке Людмилки, из орбит так и не повылазили, — он просто банально тоже слишком быстро кончил (туда куда-то внутрь в неё, конечно же) — не хватило и нескольких сжатий мускулатурой накачанной пизды моей благоверной.

- Мда, слабаки вы тут все, ребята, — похихикала лишь жена, и не вынимая его хуя из своего влагалища (а его хуй даже в обмякшем состоянии, немаленьких размеров, достаточно длинный и достаточно толстый), взяла на столе бутылку портвейна, налила себе в железнодорожный стакан и залпом выпила, видимо чтобы успокоить себя и каким-то образом видимо уже укладывать себя как-то спать.

Стакан портвейна и вправду на мою жену додействовал уже окончательно, и та, довольно быстро завалилась головой прямо на пах Виктору, этому все тому же 50-ти летнему мужчине, который продолжал сидеть на своём месте у окна, и который первый обломался с преждевременной стрельбой своей спермы. — Правда Виктор видимо решил реабилитироваться, и украдцей, словно воришка, достал свой увядший член из незастегнутой ширинки, и начал елозить им по губам моей женушки, а затем пользуясь беспамятным уже её состоянием, начал погружать, несмело так, словно боясь спугнуть, свой тоже немаленьких размеров членик в её ротик …

* * *

… мне уже было совсем не интересно, меня уже совсем от выпитого спиртного развезло, я перевернулся на другой бок на своей верхней полке и уткнувшись лбом в стенку купе, провалился в сон, под стук колес и мерное покачивания поезда, который вез нас на Юг.

Среди ночи я вставал сходить в туалет. Все уже развалившись по своим полкам мирно спали. Очень неплохо что эти все ребята оказались джентельменами, и попользовавшись моей женушкой, не прогнали её в её купе, — тот кто был внизу просто спал с ней по прежнему голенькой на нижней полке по-товарищески в обнимочку, накрывшись простынкой и привалив её своим телом к стенке купе. — Одна рука того который на ней спал, была покладена на её аккуратную упругенькую грудку второго размера, нога его за малостью места на полке, так же привалила нижнюю часть тела Людмилки. Ну а вот вторая его рука, похоже что была просунута ей под попу и судя по очертаниям простыни, пальчики этой его руки явно находились где-то в её писе, то ли в попе (видимо таким образом дабы зацепившись подобно скалолазу за отверстия её тела не свалиться с столь узенькой полочки в наших вагонах) …

Уже было светло. Наш поезд уже вез нас по финишной прямой в направлении Юга среди степей и сельскохозяйственных полей мелькавших за окном нашего купе. А над моей Людмилкой на нижней полке постоянно уже кто-то трудился, скача над ней лежащей в позе миссионера своей голой задницей. — Та просто лежала на спине, блаженно прикрыв глазки, видимо в пьяном полудреме, рязведя ноги насколько позволяли размеры нижней полки, а кто-то её ебал, ебал, ебал …

Я сходил в туалет, по прежнему сонный и пьяный, вернувшись в купе налил себе ещё стакан водки, и одним залпом ёбнув, полез дальше спать на свою верхнюю полку с совершенным безразличием, даже не обращая внимания на все похоже непрекращающуюся еблю на нижней полке (может даже какие-то знакомые наших попутчиков из соседних купе, тоже периодически захаживали в наше купе, слить в мою Людмилку).

… мы подъезжали к пункту прибытия. Все уже протрезвели, лениво собирая свои вещи как то обыденно, как будто ничего такого в купе особого и не происходило (при том, что моя Людмилка, уже одетая в своё платье-рубашку, уже никак не прикрывала сверкавшую налево направо из под короткого подола платьица свою беструсую письку).

Но что интересно, что моя Людмилка, при всем при том что было донедавна в купе, опять таки, как водится, умудрилась как-то сдружиться и с этим уже, нашим 50-ти летним попутчиком Виктром, и он с нами, моей женой и со мной (как её мужем внагрузку), так и не захотел расставаться, и предложил нам поселиться всем вместе, в его номере в военном санатории «Кичкине», что находилось рядом с Ласточкиным гнездом в Крыму. Но это уже другая история.