Бернвиль, 26 марта 1959 г.
     Кэт, душка!
     Я в восторге от твоего письма!
     Как я завидую тебе и твоей решительности и смелости. Когда я читала и перечитывала твое подробное описание - как тебе делает это Джон... как у тебя коленки подкашивались, как ты стоя с ним в беседке, боялась, чтобы кто-нибудь вас там не заметил и особенно, как ты сделала пальцы Джонна мокрыми, как ты вцепилась в него зубами, когда кончила ему в руку... Ох? Кэт, Кэт... Если б ты знала, как у меня тогда было мокро тоже...
     От Боба тоже получила письмо. Он пишет, что уезжает с отцом в Филадельфию. Как жаль! Ну, что ж, он много потеряет и не моя вина, если он вернется и найдет мою письку не такой узкой, как ему хотелось бы.
     Терпеть я долго не смогу. Но об этом прошу тебя ему ни слова! Зато какие фото он мне прислал! Прелесть! Он - в чем мать родила! Я поцеловала его в самое пикантное место. Догадываешься куда? И я его теперь все время ношу с собой. И знаешь, Кэт, на одном фото он у него небольшой и, видимо, мягкий, а на другом побольше, а на остальных - толстый и длинный и снят с разных сторон: сбоку, спереди и...
     В общем, очень, очень стыдно, но взгляд оторвать от фото я не могу. А у Боба он больше загнут к верху. У Джона он, судя по фото, прямее. И как будто у Джона короче, но толще. Ну, в общем, ты понимаешь, что я от твоего письма и от этих фото очень сильно и сладко кончила.
     Ну ладно! Пишу дальше о нашей любви с Элли. Когда мы улеглись с ней на диван, я спросила.
     - Элли, для чего тебе эта штука? Неужели ты ей пользуешься?
     Она как-то странно посмотрела на меня и ответила:
     - Иногда да.
     - Вот здорово! - вырвалось у меня и, наклонившись к ней, я тихо прошептала, - это очень приятно? Да?
     - Очень... - она томно потянулась, закинув руки за голову, - я научилась этому в Японии, как и многому другому.
     - Но ты же знала мужчин. Близко.
     - Только одного... И еще...
     Она махнула рукой и замолчала.
     - Что еще? Элли милая, расскажи! И почему ты не имеешь любовника? Ведь ты так прекрасна, что любой мужчина был бы счастлив, любить тебя.
     Еще долго я ласкалась к ней и упрашивала ее посвятить меня в тайны своей истории, но, в конце концов, она согласилась. С самого начала ее история захватила меня и я старалась записать ее слово в слово. Вот пока что отсылаю тебе мои усилия многих вечеров.

     Рассказ Элли.

     Родилась я во Франции. Мать умерла, когда мне было 2 года. Отца - инженера, командировали в Японию, снабдив его какими-то секретными документами и инструкциями. Брата моего, Жерара, отец устроил в специальное военное училище и уехал со мной в Японию.
     И вот, в 1945 году, 6 августа над Хиросимой взорвалась атомная бомба, а мы с отцом были там. Мой отец погиб, а я, семилетняя девочка осталась одна. Спаслась я только чудом: во время взрыва я играла в небольшой пещере с японской девочкой, дочерью хозяина, где мы остановились жить, мой отец и я. Очнулась я в санитарном поезде. Месяц была в больнице Иокогамы, где меня лечили от легкого сотрясения мозга, в результате обвала в пещере.
     Обо мне позаботилась моя няня Ямато-сан. Она рассказала, что нашу квартиру ограбили какие-то бандиты в масках, но почти ни каких вещей не взяли, а все искали какие-то документы, бумаги.
     Из посольства прибыли какие-то люди, назначили мне опекунов. А на другой день за мной прибыла машина с шофером, в темных очках. Он сказал, что он из посольства, посадил меня в машину и, выехав за город развил бешенную скорость. В сумерках машина остановилась, шофер дал мне термос с кофе. Я с удовольствием выпила его и тот час уснула.
     Проснулась я в какой-то комнате без окон. Под потолком висел красивый японский фонарь, расписанный драконами в объятиях женщин, женщины были голые. Через некоторое время в комнату вошла миловидная японка с мужчинами.
     Толстяк европеец, осмотрев меня, обратился к другому европейцу, большого роста молодчику, с гибкими и мягкими движениями тела, в котором угадывалась недюжинная сила:
     - Ред, расскажите ей все и выясните, что можно.
     С этими словами толстяк ушел, оставив нас втроем.
     Ред подмигнул мне, как заговорщик, и улыбнулся так весело и лукаво, что я перестала дрожать. Улыбка осветила его энергичное и довольно симпатичное лицо.
     - Так вот, Элли Ришар, - начал он. Твоего отца направили в Японию, чтобы он мог закончить свое очень важное военное изобретение, которое могло бы сыграть решающее значение в победе союзников. Он закончил работу, но то ли не хотел отдавать ее никому, то ли кто-нибудь понюхал про нее, но чертежи бесследно исчезли. Нам нужно выяснить, не осталось ли у твоего отца каких либо записей, шифров, или не передавал ли он записки кому-либо здесь, в Японии, тем более, что он здесь был связан с японскими прогрессивными кругами. Мы похитили тебя из-под носа французского консула с целью использовать тебя как приманку для друзей твоего отца. Мы их не знаем, но этим займеться он.
     Ред кивнул на жилистого, гибкого как кошка, японца.
     - Его зовут Хаяси, - продолжал Ред, - и ты поступишь в полное его распоряжение. И должна слушаться его беспрекословно. Понятно? А не то...
     Он кивнул японцу и тот ловко, по-кошачьи прыгнул ко мне и стал душить меня за горло пока рука Реда не отстранила его от меня.
     - Какого черта! Ты задушишь девчонку! Так вот, - продолжал он, - если ты что-нибудь знаешь о бумагах твоего отца, припомни, расскажи. А мы еще встретимся. Эй, кто там! - крикнул Ред.
     В комнату вошла японка.
     - Отведите ее! - приказал Ред.
     Позже я узнала, что нахожусь в одном из фешенебельных публичных домов для европейцев и богатых японцев, маскировавшийся под вывеской "Хореографическое училище". Сюда попадали девочки различным путем: в том числе и путем прямой покупки их у бедных родителей, а так же и просто похищением.
     Хозяин этого помещения, богатый и очень уважаемый японец, раньше имел с десяток "чайных домиков". Но их пришлось закрыть, так как в стране развернулось движение протеста женщин и прогрессивных кругов населения, и правительство вынуждено было официально закрыть увеселительные дома, но все они неофициально продолжали существовать под безобидным названием "училищ", "школ" и даже "монастырей".
     В доме где я находилась девочек обучали танцам, музыке, языкам. Кроме общеобразовательных предметов были специальные: "история эротики", "эротическая литература", "эротические танцы".
     В училище находилось двенадцать девушек, не считая меня, которые составляли две группы по 6 человек. Каждая группа чередовалась: два дня занятия, а два дня с гостями по прямому назначению. Гости обыкновенно съезжались вечером и в течении ночи часть уходила, а часть оставалась до утра. Плата у нас была высокой и гости только состоятельные.
     Первое время меня никто не тревожил и я целыми днями валялась на диване в своей комнате, перелистывая журналы. Однажды Хаяси пригласил меня в другую часть дома и ввел в одну из обставленных мягкой мебелью комнату. На диване и на низеньких пуфиках сидели шесть девочек по 10-18 лет, приблизительно, а посредине сидела английская леди в очках. Шел урок английского языка. С этого момента я как и все девочки начала посещать занятия, танцы, кроме эротических, и, так же как все, потдвергалась наказаниям за непослушание, ленность, невнимательность.
     Изредка заходил Ред, приносил мне сладости и мы как-то с ним подружились. Я ему не могла ничего рассказать о чертежах и он предупредил меня только об одном: если кто-нибудь будет интересоваться мной, моим прошлым, я тотчас же должна сообщить об этом Хаяси. И только.
     Но жизнь шла своим чередом и ничего не случалось. Прошло 5 лет. Мне уже исполнилось 18 лет. Я имела большие успехи в изучении языков, танцев. Меня поощряли, но и наказывали. Сперва я кричала, вырывалась, а потом как-то привыкла и даже начала находить в этом удовольствие. Особенно если, меня секла одна девочка - мулатка, на год старше меня. Когда она приходила с плеткой из шелковых шнурков, меня охватывало сладострастная дрожь. Она снимала с меня халатик, и сама раздевалась до гола. Тело у нее было как у мальчишки. Грудей почти не было. У нее была особенность: половая щель у нее была расположена очень высоко, как у совсем маленьких девочек, и когда она ходила голая, то ее хорошо видимые, припухлые срамные губы, почти всегда к тому же влажные, двигались самым возбуждающим образом. Мало того. Она обладала клитором, который сантиметра на 2-3 выдвигался из половой щели.. Не смотря на то, что ей было всего 18 лет, она считалась лучшей из всех девочек и мужчины были от нее без ума. Звали ее Мария. Она зарабатывала больше всех. Она научила меня лесбийской любви, которая практиковалась у всех воспитанниц поголовно.
     Когда Мария приходила ко мне наказывать, она раздевала меня сама и сама раздевалась до гола. Потом мы ложились на диван или на ковер, она меня гладила, целовала, прижималась ко мне всем телом, просовывала свои ноги между моих ног, укладывала меня на себя и проделывала множество других вещей. Я с удовольствием отдавалась ласкам мулатки. В 12-18 лет я уже испытывала нечто вроде полового возбуждения. Играя со мной, Мария сама впадала в экстаз и, схватив плетку, с остервенением начинала хлестать меня по всему телу - по животу, ногам, груди, спине, и особенно по ягодицам. В первое время я иной раз теряла сознание, но потом как-то привыкла и даже боль чувствовала только вначале, а потом меня охватывала приятная истома и все ощущения передавались мне как бы со стороны. Удары возбуждали меня, у меня подымалась горячая волна неопределенного характера непреодолимого желания сексуального характера. Мне тогда уже было любопытно смотреть на возбужденное лицо и на очень красивые, делавшиеся сумасшедшими, глаза моей мучительницы и, особенно, на выглядывающий из-под влажных, толстых срамных губ, чуть-чуть покрытых пушком, непомерно большой, напряженный клитор. Как завороженная следила я за вздрагиванием красной головки ее клитора, когда лежала под ее ударами. Тогда я не ощущала боли... Ощущала только сильное напряжение моего собственного клитора... И, наконец, еще одна особенность была у Марии. Она безумно любила лежать под моими ударами плети. Она требовала этого, и все наши встречи неизменно заканчивались тем, что я из всех сил секла ее по голым ягодицам. Она глухо стонала, уткнувшись головой в подушку, и бесстыдно подвигала свои ягодицы навстречу моим ударам, раздвигая бедра так, что я глядя на ее клитор, глазам своим не верила - таким толстым и длинным и твердым становился он.
     Немного позже я узнала смысл слов "кончать", "спускать", иметь "оргазм", но уже тогда, может быть инстинктивно, чувствовала, что Мария "кончает" при каждой нашей встрече. И когда она "кончала", судорожно извиваясь и дергаясь всем своим телом, я испытывала почти тоже состояние. Делала она со мной и другие очень стыдные вещи, в том числе, и это было незадолго до разрыва с ней, она пробовала натирать головку своего клитора о мой анус...
     К сожалению, много позже, я узнала, что Мария была агентом - разведчиком Хаяси, что она проходила специальное обучение, изучала английский язык и совершенствовалась в французском языке, который уже тогда знала прекрасно. И еще я узнала, что она была любовницей Хаяси и с гостями не позволяла ничего того, чему она особенно стремилась, а удовлетворяла их лишь каким либо извращенным способом. Из-за Марии и начались все мои неудачи. Как-то сидя одна в своей комнате, я начала перебирать свои старые, детские платья. Вдруг я почувствовала под руками какую-то бумажку, зашитую в подол моего старого платья. Чувствуя какую-то тайну, я лихорадочно, поспешно, распорола шелк и вынула бумажку. И в это мгновение дверь распахнулась и в комнату вошла Мария.
     - Что это? Письмо?
     - Да... То есть, нет... - прошептала я. - Просто бумажка.
     Мария бросила на меня пронизывающий взгляд и тотчас ушла. Я схватила бумажку и прочла: "Хр.33. Рыба ушла. Ставьте сети и. К.Г. В тихой лагуне. Спросите "мирных людей".
     Очевидно это была копия телеграммы, написанная отцом. Но зачем надо было ее зашивать? Во всяком случае, ее надо было быстро уничтожить. Я перечитала записку еще раз, чтобы запомнить, зажгла спичку, сожгла бумагу и растоптала пепел на ковре.
     - Где записка? - влетел в комнату Хаяси. - Ты слышишь?
     Я молчала, он сильно сжал мне руку.
     - Я ее сожгла, - призналась я и указала на пепел на ковре. Хаяси с силой ударил меня по лицу и вышел, хлопнув дверью. Щека у меня горела и постепенно глухая злоба начала наполнять все мое существо.
     "Как?! Такая желтая дрянь будет меня бить по лицу?! Меня?! Француженку? Ну, ничего, я тебе еще устрою веселенькую минутку!"
     Я достала длинную японскую шпильку для прически и спрятала ее в складках халата. До вечера меня никто не беспокоил, а вечером за мной пришли две девушки и пригласили меня с собой.
     - Сегодня у нас важные гости, - сказали они, - и тебе придется поработать.
     Уловив испуг в моих глазах, они засмеялись:
     - Не бойся, ты будешь прислуживать только за столом. Но тебя велели предупредить - ни каких разговоров с гостями не заводи.
     Со страхом, но и с немалой долей любопытства я пошла за ними в ту часть дома, где еще не была. Девчонка открыла одну из дверей.
     - Иди туда, тебе скажут, что делать!
     Я вошла и оказалась в большом холле, предназначенном, очевидно для оргий. Здесь были столы, широкие низкие диваны, а по-середине, на черно-мраморном постаменте стояла скульптурная группа из двух голых женщин и одного мужчины. Я подошла поближе и обомлела! Одна женщина стояла на четвереньках, другая лежала под ней на спине и языком касалась половых органов первой. Мужчина стоял на коленях и всаживал огромный член в задницу той, что стояла на четвереньках. Женщина, лежавшая на спине, рукой ласкала его яйца, принимая одновременно себе во влагалище средний палец руки другой женщины. В этой группе было столько динамики и живой страсти, лица участников этого коллективного совокупления были так выразительны, что я, знакомая с этим только теоретически, почувствовала, что-то вроде желания, какой-то приятный зуд в своих половых частях. Внезапно резкий голос вывел меня из этого состояния:
     - Хватит любоваться, мадмуазель! Помогите лучше накрыть на стол!
     Я обернулась. Сзади меня стоял хозяин - толстый, маленький японец.
     - Хаяси очень вами не доволен, мадмуазель. Если он еще раз напомнит мне о вас, то... для вас будут большие неприятности, не считая того, что вам придется обслуживать наших гостей наравне с другими девочками. А пока выполняйте вашу работу.
     Я твердо решила никому не рассказывать о том, что было написано на бумажке. И надо же было, чтобы Мария увидела ее у меня. С такими невеселыми мыслями я вместе с другими служащими машинально носила посуду, накрывала на столы, ставила цветы в вазы. И вот все готово. Зажегся яркий свет. Послышался гонг. Где-то на верху послышался джаз. Двери раскрылись, вошли девочки, одетые в роскошные бальные платья, туфлях - "гвоздиках", украшенные в драгоценности. Во мне даже шевельнулась зависть, а они со сверкающими от возбуждения глазами и горящими щечками, весело смеялись и непринужденно болтали.
     Вскоре вошли гости, с десяток пожилых, но очень элегантно одетых мужчин. Некоторые из них непринужденно расселись на диване, другие с интересом разглядывали скульптуру на мраморном постаменте, одобрительно посмеиваясь, третьи заигрывали с девочками.
     Еще в самом начале я пристроилась в одном из углов между тяжелыми драпировками и меня почти не было видно, тем более потому, что эти части холла были, очевидно, нарочно плохо освещены. Зато мне все было видно, и я с любопытством наблюдала за происходящим.
     Девочки с веселым шумом встретили мужчин, знакомились, кокетничали и присаживались за столики. Через некоторое время все освоились окончательно. Звенели бокалы, хлопали пробки. Стало шумно и весело. Мужчины сняли пиджаки и остались в белоснежных рубашках. Девочки разлеглись на диваны, выставив красивые ножки. Один из мужчин благоговейно приник губами к ножке прелестной девочки-японки, а она, откинувшись на подушки, заливалась радостным смехом, все выше и выше поднимая свое платье и подставляя под поцелуи свое розовое тело. В другом конце холла, два приятеля целовали маленькие, упругие грудки девочки с длинными, светлыми волосами и прелестным белым личиком, которую я видела очень редко и почти не знала. Она была из другой группы. Девочка, охватив голову мужчин своими руками, смеялась от удовольствия.
     Некоторые девочки уже сняли платья и сидели перед мужчинами в одних трусиках, а одна даже совсем голая. Немка Эльза, высокая белокурая девочка с тонкой талией и великолепными бедрами, забралась на стол и демонстрировала стриптиз, поражая всех удивительной гибкостью своего тела. Мужчины собрались вокруг стола поощряя ее горячими возгласами. Каждому хотелось потрогать это великолепное девичье тело. Ее шлепали по ягодицам, гладили ляжки, пожирали взглядами. Раздевшись совершенно она начала выплясывать такой сумасшедший канкан, что мужчины заревели от восторга, а она воодушевившись сама, делала самые непристойные движения, выставляя на показ все сокровенные части своего тела. Постепенно ее движения стали более плавными и медленными глаза затуманились, и она упала на руки одного из мужчин. Он быстро расстегнул брюки и спустил их до колен. Подхватив девочку он перенес ее на диван и поставил ее в удобную для себя позу, глядя на мраморную скульптуру. Подведя к ее заду свой огромно стоящий член он приготовился, чтобы всунуть его, а она, чтобы помочь ему в его работе старалась, как можно больше выгнуть нижнюю часть тела своего живота и приподняла ногу, которую рука мужчины не замедлила подхватить. По их положениям было видно, что их половые органы соединились и после нескольких бурных движений, член выскользнул... Вновь повторились движения обоих, усилия их... Вновь девочка поднимает попеременно то одну, то другую ногу... Оба покачиваются... Вновь страстное, но более осторожное движение обоих... Вновь новое резкое движение мужчины и член снаружи...
     Мужчина нетерпеливо спускает себе ниже брюки и оба ложаться боком поперек дивана. Ноги мужчины касаются пола, а ноги Эльзы опоясывают его талию. На этот раз длинный член брюнета входит в тело девочки легко, но, по-видимому, и очень глубоко, т.к. по всему телу Эльзы пробегает болезненная дрожь...
     А тем временем в холле все перемешалось. Мужчины без разбора хватали девочек и началась оргия, которой позавидовал бы сам Нерон.
     Глядя из своего укромного уголка на эту сцену я почувствовала, что меня захватывает это зрелище и мне захотелось тоже принять участие в нем. Моя рука непроизвольно скользнула под халатик и, нащупала пальцами напряженный клитор, я начала первый раз с удовольствием, но медленно и осторожно онанировать.
     В это время меня привлекла необычная картина. Маленькая японка, почти совсем девочка, раздвинув пальчиками пухлые, безволосые губки своей промежности пыталась всунуть в свое маленькое отверстие крепкий член одного из мужчин. Член был настолько большим, что никак не мог втиснуться в узенькую щелку. Ей, очевидно, было больно, но профессиональная гордость не позволяла ей прекратить эту пытку. Она заставила своего партнера лечь на спину и, устроившись над ним на корточках, повторяла свои попытки. Мужчина лежал под ней совершенно пассивно, совершенно ни чем не помогал и наслаждался ее усилиями. Теперь девочка надвигалась на член всем своим телом. Губы ее влагалища покраснели и растянулись в две тоненькие полоски, а головка твердого и несгибаемого члена начала медленно вползать в щелку и вдруг, будто прорвала какой-то рубеж, значительная часть члена мужчины стремительно проникла вовнутрь. Японочка громко вскрикнула и замерла. Лицо ее побледнело, а широко раскрытые глаза выражали испуг и удивление. Мужчина лежал под ней с выражением блаженства на лице и нежно поглаживал девочку по спине, а она, придя в себя, начала тихонько двигать задницей взад и вперед, вверх и вниз. Член мужчины больше чем на половину вдвигался в ее тело... Это было захватывающее зрелище!
     Чуть дальше, на соседнем диване немка сводила с ума сразу обоих мужчин. Она стояла на четвереньках, опираясь руками на диван. Один мужчина стоял сзади ее на коленях, с ожесточением засовывал свой член ей в задний проход, а в это время она с упоением сосала член другого мужчины и делала это с таким искусством, что мужчина весь извивался от похоти.
     Но больше всех меня удивила маленькая блондинка, с кукольным личиком и невинными голубыми глазками. Ее голенькое тело было сложено пополам, а длинные стройные ножки плотно прижаты к ее груди. Мужчина прижимал ее ноги своими плечами, а его член то до отказа входил ей между ног, то выходил оттуда весь красный и блестящий, то вновь вонзался по самые яйца, но уже в другое маленькое отверстие ее задницы. Таким образом, чередуя отверстия, мужчина, очевидно, получал огромное наслаждение. Он конвульсивно щипал девочку за бедра, дыхание с шумом вырывалось из его открытого рта, по всему телу пробегала дрожь. Блондинка, приподняв головку, со стыдливым любопытством наблюдала за движениями своего партнера, всякий раз ежась и вздрагивая, когда его член проскальзывал ей в задницу. Ее личико покраснело, взор ее прищуренных глаз затуманивался похотью...
     Внезапно свет погас, музыка смолкла. Когда через минуту стало светло, то свет уже имел какой-то розовый оттенок.
     Распахнулась дверь и в холл въехала открытая колесница, в которую были впряжены четыре совершенно голых девочки с распущенными волосами. В колеснице стояла Мария, изображавшая жрицу Астарту. Совершенно обнаженная только с узеньким поясом из драгоценных камней на бедрах, она была восхитительна. Девушки быстро везли ее вокруг холла, а она подняв одну руку для приветствия, загадочно усмехалась улыбкой Сфинкса. В другой руке у нее был тяжелый кожаный бич, которым она стегала девочек по их обнаженным спинам. Все в холле замерли пораженные таким зрелищем. Но увидеть дальше мне не пришлось. Позади себя я услышала шорох отодвигаемой портьеры и едва успела отдернуть свои пальцы от клитора и вынуть руку из под халата.
     Хаяси, это был он, поманил меня. Наклонив голову, я пошла за ним, стараясь поскорее подавить в себе пыл сжигаемой меня похоти. Кажется, он ничего не заметил.
     Мы пришли в другую часть дома и зашли в комнату, в которой сидел Ред и толстяк-европеец.
     - Что новенького? - приветствовал меня Ред, наливая мне бокал виски.
     Чтобы скрыть свой страх я выпила и сказала:
     - Хорошо, но все равно я ничего не скажу.
     - Ого! Малютка показывает зубки! - зло поблескивая глазами, проворчал толстяк. - Но ничего, - продолжал он, - мы их обломаем! Ред, ближе к делу.
     Ред взглянул на меня с любопытством и с некоторой долей удовлетворения.
     - Зря артачишься, детка, - сказал он. - Говорить все равно придется. Так что ж было написано в той бумажке? Молчать бесполезно. А когда скажешь, мы тебя отпустим на все четыре стороны. Денег у тебя много. Хранятся они у французского консула. Опекуны тебя ждут все время, и ты сможешь сразу уехать во Францию, кстати, твой брат будет очень рад тебя видеть.
     При упоминании о брате, мои мысли закружились вихрем. Мне было пять лет когда мы расстались. Мысль о брате придала мне сил, и я решила выстоять, во что бы то ни стало. Каким-то внутренним чутьем я поняла, что если я скажу правду, то меня убьют как нежелательного свидетеля, что все их обещания - ложь.
     - Я нечего не могу вам сказать, - пролепетала я, притворяясь опьяненной больше, чем была на самом деле. - Это была старая молитва. Ее написал отец, чтобы я поскорее выучила ее наизусть.
     - Так почему же, черт возьми, он зашил ее тебе в платье? - заревел толстяк.
     - Успокойтесь, босс! - Ред хладнокровно пододвинул мне бутылку.
     - К черту виски! Мне надо знать содержание записки или молитвы, дьявол знает, что там было!
     - Так какая же это молитва, детка? Можешь ли ты нам ее прочитать? - спросил Ред.
     Я молчала, отец в бога не верил и никаких молитв я не знала. К счастью я вспомнила начала молитвы, которую шептала на ночь мне мать. Она пришла мне на ум сама собой.
     - Перестань дурачиться, милая! С такой молитвой, попадешь прямехонько в ад! Помолись по другому! Ну!
     Угрожающе, сжав кулаки он подошел ко мне и сильно тряхнул за плечи.
     - Хаяси заставь ее молиться! - злобно прошипел толстяк.
     Хаяси несколько раз затянулся сигаретой, стряхнул с нее пепел, подошел ко мне и, подняв мою руку так, что широкий рукав моего халатика опустился до самого плеча, неожиданно сунул горящим концом мне сигару под мышку. Я взвизгнула от боли, но выпитое виски придало мне такую смелость и злость, что я вцепилась свободной рукой в желтую рожу палача, норовя выдрать ему глаза.
     - Браво, детка! - не удержался от восклицания Ред и внезапно влепил мне такую затрещину, что у меня все потемнело в глазах и я лишилась чувств.
     Очнулась я в своей комнате. Почувствовала сильную боль под мышкой и сразу же все вспомнила.
     "Что же будет дальше. Неужели все эти мучения будут продолжаться?"
     Пришла Мария и вновь стала за мной ухаживать, менять повязку, болтать. Между прочим, она очень сильно хвалила Реда и из ее слов я поняла, что он может мне помочь. Я слушала Марию внимательно, ожидая, что она нечаянно взболтнет что-либо интересное для меня.
     Так прошло несколько дней, но ничего существенного я не узнала. Самочувствие мое улучшилось и я уже не нуждалась в помощи Марии и просила ее больше не приходить.
     Как-то вечером пришел Ред. Был он на веселе, в кармане торчала бутылка, а во рту неизменная сигара.
     - Как самочувствие, мадмуазель? - плюхнувшись на диван, спросил он.
     Не отвечая, я повернулась к нему спиной.
     - Сердишься на меня за оплеуху? Не стоит, детка... Она спасла тебя от худшего...
     Он взял меня за руку, притянул к себе и силой усадил на колени. Я пыталась сопротивляться, но против его медвежьей силы, не могла ничего сделать.
     - Все равно ты здесь пропадешь, а я тебе помогу. Ты мне нравишься. Понимаешь?
     В это время открылась дверь и вбежала Мария.
     - Вас просят к гостям!
     Ред смахнул меня с колен как котенка и приподнялся.
     - Кого? Меня?
     Мария смешалась...
     - Не вас, а барышню...
     - Ах, барышню! А может вместо нее пойду я? - Ред схватил Марию за плечо. - Барышня занята! Поняла? Я ее допрашиваю. Ясно? И чтоб ни одна гадина сюда не лезла. А теперь - пошла вон!
     И он в буквальном смысле вышвырнул ее за дверь.
     - Теперь нам никто не помешает, - он снова уселся на диван, - иди сюда!
     Я подошла к нему, и он снова усадил меня на колени.
     - Давай выпьем. Это ром "Гавана"!
     Не знаю откуда у меня взялась смелость, но я выпила несколько глотков рома прямо из бутылки.
     - Молодец, крошка, ты мне все больше нравишься, - похвалил он. - Так вот слушай, - продолжал он. - Я вынужден был дать тебе затрещину, чтобы спасти тебя от мучений. Японец - мастер на это. И босс был не против - ему надоело возиться с тобой. Он как бешенный накинулся на меня за то, что я устроил тебе маленький нокаут. Ведь босс фактически хозяин этого заведения. И я поклялся, что вытяну из тебя все жилы, но добьюсь истины. Он с трудом дал себя уговорить и то на таком условии, что ты будешь выходить к гостям и работать, как все девочки. Давай выпьем! И будем думать, что нам делать дальше.
     Он снова глотнул рома.
     - И на кой черт я связался с тобой? Что в тебе хорошего? Будешь такой же девкой, как и все. Пей! - заорал он, - и не возражай мне! Не раздражай меня! А не то... так отстегаю...
     Несмотря на его грубость, мне ничуть не было страшно. Я даже начала испытывать некоторую симпатию к нему, а его угрозы возбуждали у меня острое любопытство. Видно было, что он не злой человек.
     - Так что ж, будешь пить или нет?
     Ред ловко выбил пробку из бутылки с виски. Вместо ответа я соскочила с его колен и, выхватив из его рук бутылку, отбросила ее в угол.
     - Хватит, - сказала я. - Вам надо отдохнуть, а то вы и так пьяны. Ложитесь на диван и спите, а утром будем думать.
     Говоря так я преследовала две цели: оттянуть неприятный разговор до утра и одновременно чувствовать себя под его защитой. Ред оторопело посмотрел на меня, видно с ним никто так не обращался. У него было такое глупо-удивленное лицо, что я впервые за все время расхохоталась от души. Глядя на меня, заржал и он.
     - Ну и девка! Вот это мадмуазель! Молодец! - и он хлопнул меня по заднице так, что я испуганно вскрикнула и присела. А он закатился неудержимым смехом.
     - Каково?... А?... "Вам надо отдохнуть"... Нет, детка, отдыхать я буду только на том свете. А поспать я не прочь. Особенно с такой куколкой...
     Он поднялся с дивана и начал медленно раздеваться. Стащил с себя рубашку, брюки и остался в одних трусах. Его тело сплошь было покрыто волосами, а мускулы были необычайно велики. В испуге я забилась в угол дивана, со страхом разглядывая его и ожидая самого страшного.
     - Так будем отдыхать, а? - он подмигнул мне и, схватив меня, бросил как подушку на кровать и сам повалился рядом. Я дрожала как в лихорадке, боясь даже дышать, а он вытянулся во всю длину и вздохнул.
     - Хорошо!
     Потом, заметив, что я вся дрожу от страха, сказал:
     - Да не бойся ты! Думаешь мне нужна такая маленькая девчонка? Вот только желтому Хаяси я не верю. Работает он у нас, но, кажется и своих не обижает. Как ты думаешь, а?
     - Не знаю, - прошептала я, - мне он ненавистен.
     - Есть у меня подозрение, - продолжал Ред, - что он все-таки работает на своих. А это пострашнее чем я. Ты знаешь, что бы он с тобой сделал ради секрета этой записки?... Он строгал бы тебя безопасной бритвой, как деревяшку... И ты бы сказала! А еще он мог бы ломать тебе каждый день по суставу... Терпения у него хватило бы!
     От этих страшных слов я инстинктивно прижалась к Реду, обхватив его грудь рукой. К моему удивлению волосы у него на теле были хоть и густые, но очень мягкие и их даже хотелось погладить. А он продолжал рассказывать разные ужасы про японские пытки.
     - Молчите! Мне страшно! - не вытерпела. Он засмеялся и прижал меня к себе.
     - Со мной не страшно? А?...
     Его тело пахло мужским потом, а густые волосы приятно ласкали кожу... Он сильно потянулся и все мускулы у него напряглись как у Геркулеса. Я действительно почувствовала, что пока я с ним мне нечего бояться. Внезапно его рука легла мне на грудь и тихонько сжала ее. От неожиданности я вздрогнула и попыталась отодвинуться. Но он крепко прижал меня к себе, а рука его уже жадно шарила меня по телу, добираясь до самых секретных мест. Пальцы у него были большие и грубые, но они так осторожно скользили по моему телу, что отталкивать их совсем не хотелось. Их ласка вызывала смешенное чувство стыда, страха и удовольствия. Меня ведь первый раз касалась рука мужчины. Правда теоретически я все это знала и имела возможность наблюдать все виды половых извращений, наслаждений. Но физически я все еще была девочкой. Когда Ред начал трогать мои половые органы, осторожно касаясь клитора, я почувствовала необычайно приятную слабость и сладкая дрожь пробежала по всему моему телу. Но страх все-таки заглушал наслаждение. И не только страх. Я почувствовала мучительный стыд от того, что вопреки моему желанию, мой клитор стал твердым, а срамные губы набухли и увлажнились так, что пальцы Реда несомненно ощущали это... Мое тело напряглось, и я резким движением вырвалась из его объятий и соскользнула на пол. Ред вскочил в бешенстве и наклонился надо мной. Одну минуту мне казалось, что он меня изобьет, но он сдержался и, одеваясь, зло сказал:
     - И не хочешь, как хочешь. Тебе же будет хуже.
     И подойдя к зеркалу, продолжал ворчливо:
     - Подумаешь, недотрога! Посмотрим, что ты скажешь, когда окажешься с гостем в первый раз... Ты знаешь, что там делают с девушкой?
     Из разговоров я знала, что за невинность девушки платят большие деньги, но о том, что происходит в дальнейшем никто мне ничего не говорил! А Ред продолжал:
     - Тебя приведут голую с венком на голове из роз и ты должна будешь поднести каждому гостю бокал с вином. Тебя будут оценивать и рассматривать со всех сторон. А затем начнется аукцион. И кто больше заплатит, тот и будет первый. При этом ты будешь стоять на возвышении, каждый сможет тебя потрогать, пощупать... А потом ты будешь принадлежать тому, кто заплатит больше всех. А знаешь как тебя лишат невинности?
     Ред захохотал во все горло. От этого смеха у меня мурашки пробежали по телу. А он безжалостно продолжал:
     - Тебя привяжут спиной к спине голой негритянки...
     - Почему негритянки? - вырвалось у меня.
     - Контраст черного и белого тела возбуждает желание. Я же говорю, что здесь все продумано до мелочей.
     Лицо Реда стало серьезным.
     - Видишь ли, - продолжал он, - когда девушка попадает первый раз в такое положение, могут быть всякие неожиданности и эксцессы. Девушка может сопротивляться и убегать и вообще вести себя нежелательно. А когда тебя привяжут к спине негритянки, тобой можно удовлетворяться как угодно. Если теперь негритянка станет на четвереньки, то ты окажешься в очень соблазнительной позе. Таз твой будет помещаться у нее на ягодицах, а голова у нее на лопатках и гораздо ниже остальной части тела, когда негритянка опустит вниз свои плечи. Ты представляешь себе такую четвероногую, соблазнительную кобылу и в такой позе? У негритянки ноги внизу, а у тебя кверху. При этом будут видны сразу две щелки, даже не две, а четыре... И вот в таком положении купивший тебя гость лишит тебя девственности. А так как ты сама не сможешь и не захочешь в таком положении двигаться навстречу его члену, то негритянка будет вертеть своим задом, поднимать и опускать его так интенсивно, что твое тело, особенно задница будут повторять все ее движения к великому удовольствию гостя. А после того, как гость насытиться все будут брать тебя по очереди каждый, кто захочет. При этом негритянка под тобой будет устраивать такие комбинации, принимать такие положения, что гости будут с ума сходить от похоти. И так до утра. А так как среди гостей будут любители извращений, то у тебя ни одного места не останется на теле, куда бы ни запихивали свои похотливые члены и толстые и тонкие, и длинные и короткие, и мягкие и твердые, и изогнутые и прямые как струна...
     Ред окончательно оделся и направился к двери.
     - Ну, пока! Не хочешь со мной... Конечно, с гостями будет веселее...
     Он открыл дверь.
     "Что я делаю? - мелькнуло у меня в голове. - Если он уйдет все пропало. Лучше он, чем вся эта свора голых кобелей"...
     Я тихо сказала:
     - Не уходите, Ред. У меня нет выхода.
     Он удовлетворенно улыбнулся и закрыл дверь.
     - Хотя нет... идите..., - пролепетала я.
     Его лицо вытянулось, с губ сорвалось проклятье. Он круто повернулся...
     - И принесите воды или вина - с улыбкой закончила я.
     Он захохотал и с восхищением посмотрел на меня.
     - Ах, чертенок! И до чего же вы, француженки, очаровательны! Мадмуазель, одну минуту!
     Он с галантным поклоном вышел.
     Когда Ред вышел я окончательно решила сыграть на его чувствах и из всех зол выбрать меньшее. Я думала, что если приручу Рэда, то он сможет мне принести немалую пользу, хотя для этого я должна пожертвовать с