Это началось где-то через год после гибели отца в автокатастрофе. Ничего необычного: ехал ночью, дорога была обледенелой, на крутом повороте машину занесло, а там крутой откос. Не он первый там разбился, не он последний. Мы, конечно, горевали после его смерти, но не очень, да и другие тоже не страдали от горя. Во-первых, по характеру отец был мелкий деспот, очень уж ему нравилось унижать зависящих от него людей. Сколько гадостей перенесли мы от него - не передать. А, во-вторых, всем было отлично известно, что у отца было несколько любовниц, от одной из них он как раз и ехал в ту ночь. В общем, помер Максим, ну и хрен с ним.
     Надо, наверное, представить действующих лиц. Итак, я, девочка по имени Алёна тринадцати лет, классическая блондинка: белокурые волосы, огромные голубые глаза, охренительная фигура. Мальчишки так и слетались, как пчёлы на мёд. Только мне на них было нассать. У меня есть сестра Сашка, ей уже пятнадцать лет, она классическая рыжая: и мордочка, и фигура - зашибись, но вот характер до невозможности стервозный. Ещё у нас есть брат Андрей восемнадцати лет, малолетний оболтус, любимчик папеньки и, особенно, маменьки. Обожает шпионить за нами и ябедничать маме. Ну и наша маман Наталья Павловна - дама тридцати трёх лет, рыжая, стервозная красотка. Обожала нас наказывать, подзатыльники и оплеухи от неё только так мы получали, а раз в неделю то меня, то сестру, а то и обоих, - по очереди, разумеется, - привязывали к специальной кушетке и секли, у маман был набор плетей, ремней и прутьев для экзекуции. Естественно, не миновала сия чаша и братика Андрюшку.
     Ещё одно обстоятельство не давало горевать нам с сестрой: отец испытывал какую-то патологическую ненависть к сексменьшинствам. Понятия не имею почему, но он прямо-таки зверел при малейшем упоминании о них. А мы с сестричкой уже энное время занимались розовой любовью. Что бы с нами сделал папашка, узнав об этом - страшно и подумать.
     Нашу тайну мы как могли берегли от домашних, особенно от пронырливых глазёнок Андрейки. Что удумает это маленькое чудовище, прознав о наших отношениях - представить было невозможно, его мозг был неистощим на всевозможные гадости и подлянки. Однако изобретательность нашего братца оказалась выше нашей предусмотрительности и осторожности.
     Мы как раз лежали в позе девяносто шесть и вылизывали друг друга, активно помогая пальчиками, забыв про всё на свете, - как вдруг двери комнаты сестры распахнулась, - дурёха забыла закрыть, а я забыла проверить, - и вошёл торжествующий брат. По нашим расчётам, его не должно было быть ещё как минимум часа полтора, но вот оно явилось со счастливой улыбкой на половину морды лица. Этот придурок вообразил, что отныне мы в его лапках и можно требовать всего, чего вздумается. Ага, щаз-з-з!
     Когда брательник заговорил, его речь далеко была от классических образцов русского языка:
     -Ах вы сучки! - а рожа прямо сияющая. - Вот вы чем занимаетесь! Вот мама будет рада узнать, что у ней дочки - лесбиянки!
     И ведь какие слова-то знает, да ещё и их значение:
     -Чего?!! - опешила Сашка, вынув нос из моей норки.
     -Того! - брат не собирался отступать. - Теперь я про вас всё знаю.
     -И что теперь? - я встала с сестры и села на кровати, даже и не подумав прикрыться, Сашка же просто инстинктивно потянула одеяло на себя. - Что дальше?
     -Дальше? - брат посмотрел на меня с презрением.
     Не знаю почему, наверное, анекдоты про блондинок повлияли, но почему-то, стоило мне где-нибудь появиться, как спустя две секунды мне по моему внешнему виду выносили окончательный вердикт: круглая дура. С одной стороны это было плохо - с дурами мало кто считается, а с другой стороны я могла вытворять такое, что умному ни за что бы не простили. Вот и в семье меня все держали за дурочку, Андрюша вовсе не был исключением.
     Сестричка была в шоке, она лежала, судорожно прижав оделяло к груди, братец победоносно смотрел на нас. И ни кто из них не мог себе вообразить, что я сделаю в следующий миг. А я мгновенно сообразила, что Андрейка, вытребовав у нас всё по полной программе, обязательно выдаст нас матери. Так не лучше ли сделать так, чтобы этот сучонок молчал сразу?
     Я соскочила с кровати, в прыжке настигла его и что есть силы залепила ему по наглой роже. Братец так и улетел в угол между дверью и шкафом. С противным скрипом дверца шкафа приоткрылась. Как раз та, где висели пояски, ремешки, галстучки от костюмов сестры. Очень кстати. Я сорвала два пояса и за волосы выдернула Андрея из угла, тот только и успел взвизгнуть.
     Повалив его на пол, я уселась сверху, заломила ему руки за спину и крепко связала.
     -Эй! - завопил опомнившийся брат. - Ты что, остатки мозгов потеряла?! А ну-ка развяжи, сучка!!
     Я с удовольствием приложила его мордой об пол:
     -Как ты меня назвал, гадёныш? - Я ещё раз его стукнула. - А? Ещё раз осмелишься так назвать - тресну так, что это лаской покажется. Понятно?
     -Не надо, Алёна: - захныкал братец.
     Завернувшись в одеяло, подошла сестра:
     -Зачем ты это сделала?
     -А затем, что этот гадёныш, - я стукнула брата по затылку, - всё равно всё расскажет матери. Оно нам надо? Поэтому нам надо сделать так, чтобы он молчал, как мертвец. И он будет молчать!
     -Но как?
     -А вот так! Скидывай одеяло, сейчас братишка познакомится с нашими прелестями поближе. Кого здесь стесняться?
     Похоже, Андрюшка ещё не врубился, что тут сейчас произойдёт, но на лице сестры появилась понимающая улыбка. Одеяло полетело на постель, в руках сестры появилась видеокамера. Я перевернула брата на спину и пододвинулась к его лицу:
     -Ну-ка, поработай язычком!
     А в качестве стимулятора слегка сжала ему яички. Стимулятор произвёл просто потрясающее воздействие: сдавлено взвизгнув, Андрей принялся вылизывать мою щелку. Конечно, Сашка